- Вы можете показаться, пожалуйста. И не надо бояться своего внешнего вида и того, что вы меня можете им испугать. Я, во-первых, цирюльник, так что всякое за эту жизнь повидал, а во-вторых, проклятья, которые моя специальность, в каких только уродов людей ни превращают, так что не таитесь. Я ж всё равно должен буду вас осмотреть, - сказал бойкий старик, раскладывая на деревянном столе колбочки с субстанциями, зельями и мелкие хирургические инструменты. "У него здесь оповещающие чары. Или заговорённая соль. Или кварц", - понял Чудовище. Он знал, что влез в одно из двух окон, дальнее, открытое, с ночной парижской улицы совершенно бесшумно, и без чар старик бы и не понял, что он в кабинете не один. Чудовище принюхался, научившись за четыре года после обращения доверять обонянию особенно сильно. Похоже, правда кварц. "А ещё знаки на окнах, чтоб соседи ничего не слышали."

- Мастер Дамьен Лю, - таиться дальше смысла не было, и, бесшумно спрыгнув с потолка в дальнем тёмном углу, Чудовище, "обняв" себя перепончатыми крыльями, походившими на плащ, вышел из мрака чуть ближе к освещённому свечами столу старика.
- Точно так-с. А ваше имя, напомните-ка...
- Румпельштильцхен. Я врач, и колдун, как и вы, - последнее прозвучало как-то жалко..
- А, да-да-да, мсье Румпельш... Чудное у вас имя, право слово, грешным делом подумаешь, что вы уроженцец Священной Римской империи. Это, значится, вы передали письмо моей внучке, чтобы записаться на приём на десять вечера, хм-хм. Что ж вы так, коллега, под проклятье попали? Прогневили кого-то? Своровали что? Съели что не то? Или родовое это у вас? - продолжал старик-чародей, надев на себя махом целый ворох подвесок-амулетов от проклятий, кажется, всех мастей, а заодно огромные очки, делавшие глаза старика такими большими, что он сам походил на лягушку.
- Я колдовал сам. Оговорюсь, что было это ради женщины, и ключ — поцелуй любви, - сухо и сразу сказал Чудовище.
- Но с женщиной не сложилось...
"И с автором проклятья тоже хер сговоришься"
- ... и вы пришли искать другой способ взломать ларчик, - тем же тоном договорил за бестию мастер Лю.
- Давайте вас осмотрим. Подходите же сюда и покажитесь.

Чудовище встал напротив старика, заодно убрал кожистые крылья за спину. Одет химера был в простую рубаху и штаны.
- Матерь божья... - мастер Дамьен застыл, поражённо глядя на Чудовище. Химера непроизвольно мотнул гибким хвостом, чувствуя смутную тревогу. Зверь смотрел прямо на старикана, не двигаясь, готовый бить при первых же признаках нападения.
Однако мастер над проклятьями нападать не собирался, лишь смотрел, не отрываясь, будто перед ним была ни много, ни мало, а Пьета молодого Микельанджело, сразившая ценителей искусств в прошлом году.
- Поразительно. Просто невероятная работа. Я бы даже сказал, филигранная, ювелирная! Так обратить плоть, да и, наверно, не только. Прошу прощенья, - старик потянулся к волнистым рогам Чудовища, и тот, нехотя, но позволил их потрогать.
- Удивительно. И даже хвост! А зубы покажите, мне нужно видеть проблему в комплексе, - сказал цирюльник. Зубы Чудовище показал уже охотнее, чувствуя раздражение, так что даже оскалился, глухо зарычав. Мастера Дамьена, чуть дёрнувшегося, это, тем не менее, сильно не смутило, и он лишь удовлетворённо закивал. Амулеты на его шее радостно забренчали.

- Редкое проклятье. Необычайно редкое, - мастер говорил словно сам с собой, и, подойдя к столику, быстро похватал несколько колбочек с сыпучими порошками. - И я знаю, что подойдёт, голубчик. Для начала надо связать монстра внутри вас, а потом с ним работать. Так и поступим.
Антон кивнул, скрывая нерешительность. Мастер Дамьен, которого Чудовище нашёл благодаря слухам, ни при каких условиях не согласился на магический контракт, так как никогда не шёл на контракты с проклятыми, опасаясь, что через слово проклятье тоже может передаться, и никаких гарантий у химеры сейчас не было. Стараясь воспринимать манипуляции цирюльника так же, как мнипуляции врача, Чудовище стоял смирно, пока мастер над проклятьями, пришёптывая, посыпал пол под его львиными ногами и сами ноги то пеплом, то песком, то растолчёным магнитным железняком, то окропляя болотной водой, заодно куря связку благовоний, которые для чувствительного носа химеры воняли далеко не благим образом. Ещё и в колокольчик звонил при этом раздражающе и не переставая. И, как показалось Антону, с каждой минутой колокольчик звонил всё громче и нетерпеливее.

Тут на первом этаже послышались шаги, затем уже на лестнице, затем перед дверью, и в кабинет вошла внучка цирюльника. Лет ей было уже за двадцать, но приоткрытый глупо рот и смотревшие чуть в стороны глаза делали её похожей на ребёнка-переростка.

- Да, деда? - глупо шамкая губами, спросила она.
- Зачем она здесь? - инстинкты химеры уже говорили, что дело неладно, а когда старик отошёл к разглядевшей монстра и испуганно застонавшей внучке, завопили об этом.
- Так, Лотти, не бойся, не бойся, я его связал так, что он и с места не двинется. А ты сейчас что-нибудь споёшь. Помнишь колыбельную, которую тебе пела мама, упокой, господи, её душу? Вот и пой её, - мастер подвёл дрожащую и мычащую внучку ближе к монстру.
Чудовище похолодел. Он дёрнулся, раз, другой, но ноги словно стали каменными и не двигались с места.
- Скот! Зачем?! - слова вырвались рычаньем.
- О, месье Румпельш, вы такой редкий экземпляр. Вы - настоящая химера, которую не сыщешь днём с огнём, а, если сыщешь, сдохнешь. А между тем, знаете, сколько один ваш рог...
- Стоит?!
- Может спасти жизней, переломанных, покалеченных страшными проклятьями, именно несправедливо поколеченных. Матерь Божья, вы один можете спасти целый Париж таких несчастных семейств, при правильном использованиии. Мы оба с вами своего рода врачеватели, так давайте же сделаем одно дело! - в глазах мастера над проклятьями разгорался горячечный огонь истового фанатика. Чудовище понял - стоит девке запеть колыбельную, он отсюда не уйдёт.

- Сволочь! - он рванулся было к обоим, рухнул на пол, как подкошенный, рванулся ещё раз, другой, третий, рыча, шипя, маша крыльями. Без толку.
- Страаашный! Он такой страаашный, дедаа! - завыла внучка цирюльника, пытаясь отступить, но дед только толкнул её вперёд.
- Да, страшный, потому пой давай быстрей, и поласковей. Это его усыпит, и уж тогда я им займусь, - нетерпеливо командовал старик, подходя опасно ближе.
- Ааа, боюсь-боюсь-боюююся! - выла девка, и чем громче, тем ближе её толкал вперёд цирюльник.
- Пой, юродивая, а не вой! Пой, я тебе сказал! Пой, скотина! - гаркнул он, и это был его последний крик. Чудовище изловчился, резко всадил крюк крыла в ключицу старика, дёрнул его на себя и вонзился зубами в шею мага. Горячая кровь заполнила рот сладостью с привкусом солёного железа. Старик хрипел, бился в когтях монстра, но тот умело сломал ему шею, и мастер над проклятьями, булькнув, затих, дрожа лишь слегка.

Девка со стуком упала на пол.

Медленно поднявшись, химера хищно облизала когтистые пальцы, удовлетворённо урча от совершённого убийства, затушила ещё дымящий пучок благовоний в увеличивающейся луже крови на полу, стряхнула с львиных ног пепел и прах, щедро набросанный на них цирюльником. Затем, чуть помотав косматой головой, Чудовище оглядел жуткий беспорядок.

Цирюльник лежал в луже собственной крови, с выгнутой неестественно шеей. И как бы ужасающе это ни выглядело, к нему ни человек, ни тем более зверь не испытывали жалости. Этот хрыч чуть не пустил его на порошки, сушёные органы и вытяжки. Хотя человек всё же, глубоко в душе, испытывал отвращение ко всей картине убийства. Лишившуюся же чувств дуру-девку Чудовище, подумав, решил не убивать, так как мстить за скота-деда она явно неспособна: юродивой она не притворялась, а монстр таких на своём веку повидал. Легко подняв её одной рукой, как тюк, он уложил её за дверь.

А как только он закрыл и запер саму дверь, пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, вокруг словно из каждого угла трижды прозвучала его фамилия. "Призыв? Сейчас?" - его не звал никто уже четыре года, с той самой резни в притравочном дворе в Тулузе, где и жили все клиенты. Которые либо знали, что он был химерой, и боялись, либо были в могиле, потому как пришли поглазеть на его казнь, ставшую резнёй. Но призыв повторился, как чародей его однажды и задумал - трижды в полнолуние без запинки заказчик должен был произнести его фамилию. Судя по силе, заказчик был недалеко. 

"И как, лететь?" - в мысли этой было столько холодного рассчёта, что Чудовище замер. Казалось, что такое убийство одного после убийства сотни, однако же себе подобного, колдуна, он убил впервые. Но обе сути уже знали ответ на этот вопрос: зверю больше делать здесь было нечего, если только убить и юродивую, но совсем без удовольствия, а человек хотел откликнуться на зов и окунуться в ремесло, в нормальность, успокоиться, а ещё оказаться подальше от трупа сраного обманщика. И в последнем со зверем человек был един.

Прибрав себя, найдя в сундуках лжеца-цирюльника приличную одежду и подкорректировав её под свои особенности, Чудовище сложил в небольшую найденную тут же торбину всё, что было на столе у мастера над проклятьями из субстанций, которые нельзя никак заклинать при хранении, и, не оборачиваясь, вылетел в ночь.

До нужного дома, весьма симпатичного, он добрался быстро, и легко юркнул по стене в открытое ночному ветру окно, судя по убранству, опочивальни. На большой кровати стонал, сжимая руками одеяло, и чуть ли не метался мощный мужчина лет пятидесяти.
"В бреду?" - Чудовище зажёг манием руки высокий подсвечник и поднёс его к постели страдальца, больше чтобы тот мог видеть его внезапного гостя, чем гость хозяина: в темноте химера видела как днём.
- Ой, святая Матерь Божья, всё, уже и галлюцинации на этой почве пошли! Демоны адские, с вилами горящими, за блуд плоти меня забирают... - простонал, и как-то слишком... томно мужчина. Чудовище его припомнил. Маркиз де Лонваль, питался одним мясом, потому Румпельштильцхен трижды лечил его в Тулузе от подагры. Похоже, он был достаточно в сознании, чтобы изложить проблему, но недостаточно, чтобы бить тревогу. Это было на руку. И деньги были тоже нужны.
- Так я тебя не заберу, если покаешься. Что звал?
- Ох, я звал чародея, а не... исчадье Ада... Боже, мочи нет, ни терпеть, ни хотеть, ни мять...
- Что?
- Да не что, а кого! Девок мять мочи нет... или этого пажа, чёрт дери его в зад... ух! - и судя по выражению лица, и сильно приподнятому ниже пояса одеялу, де Лонваль живо представил эту пикантную сцену.

Повисла пауза, прерываемая лишь стонами маркиза.
Чудовище прикрыл глаза.
Выдохнул.
Открыл глаза. И впрямь, когда думаешь, что ниже падать некуда, понимаешь, что есть, куда. Кровь и ад, он рассчитывал помочь с настоящим недугом, а не с воспалённой плотской фантазией!
Выдохнул ещё раз.
- И часто ты их всех трахнуть хочешь? Может, разом? За это предусмотрен отдельный котёл, - Чудовище страшно осклабился, представив в нём маркиза, а де Лонваль вновь заметался на подушке, чуть не плача.
- Это всё эта дура Дезири, горничная жены! Вот кого надо в твой котёл! "Чудодейственное средство, добрая женщина дала, придаст огня в спальне". Вот и придало! И сама Дезири сбежала, и жена тоже, с тёщей, и сестра, и всех служанок с тем пажонком с собой забрали, когда действовать оно не прекратило ни через день, ни через два, ни через три. Такое было, стыдно вспомнить... ух!
"И больно", - добавил про себя Чудовище, глядя на вновь исказившееся лицо де Лонваля.
- Что за женщина?
- Ох, её тоже в котёл, за доброту такую! Какая-то Катерина, или Карина. Нет, Киара, её Дезири так называла. Киара... чтоб её драл!... - кто именно, маркиз не уточнил, вновь болезненно зажмурившись. - Вон эта отрава её... на сундуке стоит. С глаз долой!
- Долой. Тогда обещайся... три четверти богатств твоих мне в золоте за старания заплатить по итогу, содомит ты херов, и я тебя избавлю, - приметив заодно и перчатку там же, на сундуке, химера предусмотрительно надел её и протяул когтистую руку маркизу, которую тот с некоторым трудом пожал. На руке де Лонваля мягко заволновалось золотое сияние, а затем появился рисунок розы, почти неуместный в таком деле. Не обернувшись, Чудовище вышел из окна опочивальни и взмыл в ночное небо.

Названного имени, Киара, вкупе с маленьким, почти пустым пузырьком из под зелья, и теми материалами, что Чудовище нашёл у скота-цирюльника, было достаточно для зелья поиска. Сваренное в украденном из захудалой таверны, плохо вымытом кухонном чугунном горшке, оно чадило, но задачу выполнило, тонким дымком ведя к нужному дому и окну опочивальни. План был прост донельзя: взять у ведьмы противоядие и вернуться к изнывающему маркизу. Ведьма же, сидя спиной к окну, с кем-то разговаривала. Чудовище недовольно зашипел, но делать было нечего, оставалось только ждать.
Это была первая работа за четыре года, и он собирался её выполнить. Пусть бы она была такой же жалкой, как попрошайки у церквей.

Отредактировано Beast (2022-02-12 15:09:46)

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

""Проследишь"? А "добрая женщина-то" со шпионами", - это значило лишь, что ухо держать с ней нужно востро. И всегда теперь стоило, со всеми колдунами. Румпельштильцхен сам себе удивился. До сегодняшней ночи у него даже смутных сомнений в душе не возникало о том, что маги, случись что из ряда вон, могут представлять для него такую же, если не большую опасность, чем простые люди, а не жить по принципу "ворон ворону глаз не выклюет". "Как же, выклюет. И глаз, и сердце, и печень, и селезёнку, и лапы оторвёт, и запасёт в укромном месте, если другой ворон вдруг окажется больше похож, например, на ящерицу, чем на собрата", - при этой мысли Чудовища верхняя губа его чуть приподнялась, обнажая ряд острых зубов.

Кстати, о воронах. Их на одиноком дереве в саду, прекрасно просматривающемся с крыши дома, было просто как спелых яблок на яблоне. На каждой ветке чернела, словно уголёк, большая птица, и не одна, а свет полной луны отражался от их жёсткого оперения. И самым тревожным было даже не то, что они сидели и как-то слишком уж внимательно и пристально для обычных животных смотрели на затаившуюся на крыше химеру. Самым тревожным было то, что они вообще были здесь, а не в гнёздах, что они не спали. Как лунатики.

- Ты посмотреть или по делу? - раздался из окна женский голос. Вороны на дереве устремили взгляды в окно, затем на химеру, словно ожидая ответа вместе с особой в комнате. Чудовище застыл, на всех четырёх, на полусогнутых, глядя на птиц в ответ. Он не слышал про каких-либо колдунов, использующих армию воронов, кроме Кромахи. И сейчас он выдал себя, выдал с самого прихода. С Повелителем ворон они расстались не на лучшей ноте, и если колдун из Коннахта здесь...

Но отступать было некуда, Чудовище был связан контрактом по рукам и ногам, а нужная женщина, Киара, точно была в опочивальне. Она тоже умеет обращать людей в вороньих рабов? Просто заклинает ворон? Как-то связана с Кромахи? Оставалось лишь идти вперёд, чтобы узнать наверняка. Единственное, что Чудовище мог сказать точно, так это то, что Киара не была иллюзией, за которой по каким-либо причинам захотел бы спрятаться колдун из Коннахта, зелье поиска бы тогда к ней не привело. Да и Кромахи вовсе не походил на того, кто прячется.

Легко и бесшумно монстр слез вниз по крыше, зацепился когтями на крыльях за верхнюю часть карниза окна и, подобно летучьей мыши, пробрался в комнату по потолку. Вороны видели его, но он уже ставил целью не скрываться, а изучить окружение. Женщина была одна, он не только видел, он чуял это, её запах - луны и водяной лилии - был единственным, напитывавшим комнату. Из знаков - глушители шума на рамах, но внешнего, а не внутреннего. Иных он не видел, заговорённых солей тоже не чуял. Пол был чист. Из обстановки - изящно и скромно, кровать, сундук, столик, разве что большое зеркало выделялось на общем фоне своей массивностью. Монстр поморщился: зеркала бились, стоило ему в них посмотреться, будто не могли вынести вида его отражения, и он приучился не смотреться в них.

Таиться дальше смысла не было, хотелось быстрее разделаться с даденной работой. Чудовище по-звериному спрыгнул на пол в углу потемней, у изголовья кровати, оказываясь как раз напротив зеркала на противоположной стене, встав, выпрямился, обнял себя перепончатыми крыльями и двинулся вперёд.
- Прошу прощения за столь поздний визит, госпожа Киара. Затягивать я его не намерен, как и навредить вам, - начал он, не сводя внимательного взгляда с колдуньи, к которой медленно приближался.
- Меня зовут Румпельштильцхен. От моего нанимателя я узнал, что вы способны приготовить любовное зелье. Так как он получил слишком большую дозу, он желает получить противоядие, - в такой сухой выжимке его задание хотя бы для самого Чудовища звучало не так унизительно.
- Вы смогли бы сделать его? - это был не досужий вопрос: ещё в Пьемонте матушка рассказывала ему, совсем пацанёнку, что от некоторых зелий противоядий может не быть, и у неё самой тоже хранились три таких пузырька, трогать которые ему было долгое время строго-настрого запрещено.
- Что до платы за ваши труды, мадемуазель, то я бы хотел обговорить её... - поймав краем глаза движение в зеркале, конечно, своего отражения, Чудовище хотел было пройти мимо, но вдруг остановился. Посмотрел мимо дорогой рамы, так, что только боковым зренем мог различить то, что отражало стекло. Ему не показалось: крыльев у отражения не было, когтистых рук тоже. Вместо последних лишь в зеркале виднелись обычные человеческие руки.

Отредактировано Beast (2022-02-21 03:31:23)

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Она смотрела прямо на него, не спуская с него глаз. Красивая, красивая красотой не нынешнего столетия, а словно времени более древнего, красотой, жившей в нынешнем веке разве что в бардовских легендах и балладах, и напоминавшей о суровых руинах старинных каменных замков. Химера мало доверял таким красивым женщинам, как Киара, красивым ведьмам и подавно, а ещё меньше доверял её изящному запаху, мягким флёром щекотавшему его ноздри. Водяная лилия, лотос, сама непорочность, и вкупе с луной, символом самых тёмных стороны души?
""Всего лишь зеркало"? Тогда я Папа Римский", - если на столе стояла какая-то ловушка для незванных гостей, то сейчас её уже не будет. Чуть осклабившись, Чудовище посмотрел прямо в стекло, ожидая, что то разлетится вдребезги.

И застыл.

Зеркало не разбилось, ни трещинки не прошло по его глади, оставшейся спокойной, словно воды озера. А с поверхности зеркала на химеру в ответ смотрел сухой и худой мужчина лет сорока, в тех же одеждах, в которых был бестия. В светло-русых волосах мужчины в зеркале серебрилась седина, в карих, почти чёрных глазах застыло то же удивление, как и в латунных глазах Чудовища, но как если бы мужчина в зеркале не мог поверить, во что превратился тот, кто стоял в реальном мире, перед границами зазеркалья. Монстр едва подавил в себе импульс коснуться холодной поверхности зеркала когтистыми пальцами. Как давно он не видел отражения того, кем был когда-то и кем был на самом деле, не видел даже в воде. 

- Я... пришёл просить вас об услуге, - при ответе одновременно шевельнулись губы и монстра, и его человеческого отражения. Это... иллюзия? Он уже под чарами? Киара колдовала прямо у него не глазах? Чудовище медленно перевёл изучающий и подозрительный взгляд на волшебницу.
"Надо быстрее разбираться с этим чёртовым контрактом"

- Вы дали девчонке по имени Дезири, горничной моего нанимателя, любовное зелье, а она влила в моего клиента слишком много. Ему сейчас паршиво, и за избавление он готов хорошо мне заплатить. Обговоренную часть платы мне, а это три четверти его богатств в золоте, я отдам вам в качестве платы за ваши труды, если вы приготовите противоядие. Так как, возьмётесь, и ударим по рукам, прекрасная мадемуазель? - химера шагнул к колдунье и протянул ей когтистую руку. Сегодняшняя ночь научила его отныне и навсегда  сразу заключать магические сделки под печать с колдунами, с которыми он собирался иметь дело, как бы они ни изворачивались в попытках от волшебной сделки увильнуть.

Отредактировано Beast (2022-02-21 03:26:18)

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Чудовище прищурился.
- Я беседовал не с Дезири, а с полубредящим её хозяином, которому она всё и выложила. Посмотрел бы я на горничную, если бы это она меня увидела. Девка бы стала заикой до конца дней, - чего не скажешь об особе, с которой химера беседовал прямо сейчас. Киара не только не дёрнулась, когда он протянул руку, но и сама перед этим приблизилась, заглядывая в зеркало. Как если бы страхилаты в её жизни были чем-то если не обыденным, то не новым.

Как и их человеческие отражения. Слушая прекрасную колдунью, вдыхая её запах, Чудовище переводил взгляд с Киары на волшебное зеркало настоящего. Антон Румпельштильцхен за стеклом был в штанах и коричневом дублете с чужого плеча, с напряжённым взглядом, без гроша в кармане, какой-то взъерошенный и очень уставший. Никогда в жизни он таким не был, даже в маленьком домике в Пьемонте, в котором они жили с матерью, никто не бедствовал, а в Тулузе в большом доме отца и подавно.
- Это вы так заколдовали его, чтобы оно показывало суть?
"И не билось", - если Киара была способна создать такой артефакт, то сейчас монстр имел дело с очень могущественной ведьмой.

- Насчёт же моего предложения: кто, как не вы, можете помочь и сделать противоядие? Как говорят, кудесник и в капле может увидеть море, а так уж вышло, что у меня даже есть капля любовного напитка. Это ваша работа, - выудив из торбины на плече маленький стеклянный пузырёк с остатками зелья на самом дне, химера поставил его на стол перед зеркалом.

- Что же касается вашего вопроса, светелейшая госпожа, сколько я уже такой: четыре года. Проклятье. Я пытался его снять.
"Четыре года. Четыре года как зверь, по чердакам, заброшенным домам, пещерам, заклеймённый позором, изгнанный, без денег..."
- Вот буквально только что приходил к некоему Дамьену Лю.
"Херов обманщик. Такой же, как и та женщина, и гореть им обоим в одной Злой щели"
- Он цирюльник. Но его прироботок и магическая стезя - как раз проклятья и есть. Он тоже проявил участие ко мне, сперва, тоже не выказывал страха или отвращения. Во время приёма, однако, он в какой-то момент решил, что может меня... здорово надуть. И теперь, скажем так, месье Лю, мастер над проклятьями из Парижа, больше никогда никого не примет, - монстр и мужчина в зеркале подошли настолько близко к Киаре в комнате и в отражении, что ещё немного, и такую близость можно было бы назвать опасной. - Я надеюсь, мадемуазель, я выразился достаточно ясно, не поднимая дополнительных подробностей: попытка обдурить меня может дорого обойтись.

Отредактировано Beast (2022-03-03 02:39:32)

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Ему не показалось в самом начале: мадемуазель Киара была и впрямь крепким орешком. Ни один мускул не дрогнул на её красивом лице, а его рассказ о несчастном коллеге она одной фразой превратила чуть ли не в историю из светского разговора. Красивая нездешней красотой и хладнокровная перед лицом монстра, как королевский палач. Чудовище по опыту знал, что в женщинах это убийственное сочетание.
- Показать? - Чудовище на миг прикинул габариты молодой чародейки и подумал, что вполне мог бы отнести её к снедаемому болезненным сладострастием маркизу. Да и защитить от его поползновений при необходимости тоже. Однако колдунья смотрела на зеркало, и монстр понял, что она имела в виду показать в отражении.
- Но... как? Из-за моего проклятья у меня с зеркалами несколько хреновые отношения, и магией я с ними не занимаюсь, - спросил химера, однако чародейка молчала, лишь в ожидании смотрела на него, словно он и сам должен всё знать и явить светлый образ изнывающего маркиза де Лонваля так же легко, как своё истинное отражение. Монстр начинал чувствовать себя глупо. "Она сказала, что сейчас я думаю о себе..." - оттолкнувшись от этих слов, а заодно вытянув в сторону зеркала когтистую руку, обычный жест волшебника, пробующего найти свой курс в водах неизвестной ему доселе магии, Чудовище сосредоточился и представил себе маркиза, томящегося в его опочивальне.

И даже слегка вздрогнул, когда всё получилось: отражение двух магов вмиг сменилось на весьма пикантное изображение того, как де Лонваль пытался, судя по его лицу и ругательствам, если и не взять себя в руки в смысле собраться, то самостоятельно справиться с терзавшим его огнём страстей. Сцена, а точнее неловкость того, что её пришлось наблюдать женщине, на миг выбила Румпельштильцхена из колеи, и не его одного: за сегодняшний вечер только открывшийся в зеркале настоящего вид и поколебал стойческое спокойствие на прекрасном лице Киары. Аккуратный носик её поморщился в отвращении, чаровница поджала пухлые губы.

И, тем не менее, ответила согласием приготовить противоядие, как раз, когда Чудовище усиленно сосредоточивался на себе, чтобы прогнать с поверхности стекла постыдное изображение маркиза. Когда же Киара озвучила, что ей нужно будет время, бестия сперва напрягся, однако оказалось, что времени прекрасной колдунье нужно было всего до зари. Она не будет спать из-за его просьбы? Или у неё уже всё готово на такой случай, а время она просто для чего-то тянет? Глядя в её глаза цвета экзотического напитка-шоколада, который он сам попробовал лишь раз в жизни, Чудовище почему-то совсем не хотел верить в последнее. Однако опыт сегодняшней ночи с попыткой просить помощи у товарища по цеху был горьким, как и, по слухам, самый первый глоток шоколада, сделанный на берегах Восточной Индии Кортесом.     
- Благодарю вас. Я вернусь, - кивнул химера.
- Тем не менее, я прошу скрепить нашу сделку печатью. После сегодняшнего недоразумения с мастером Лю я предпочитаю, чтобы все участники договора могли опереться на что-то большее, чем просто слова. Тем более, договор этот исключительно в вашу пользу, мадемуазель Киара, - Чудовище вновь протянул когтистую руку, глядя уже спокойно, но твёрдо.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...