Слушаю и повинуюсь!

Едва затихает мой голос - темнота обнимает за плечи. Я замираю: еще недавно величественный и грозный, ныне, сжавшись в комок, уменьшившийся до размеров букашки. О стены моей темницы бьются могучие волны, но им не хватит сил, чтобы освободить меня. Не хватит их ярости, чтобы подарить мне покой. И я снова впадаю в свой дремотный, отравляющий транс.

О, сколько вас будет ещё? Как много я услышу чужих желаний, не в силах исполнить хоть одно, крошечное, но своё? Из раза в раз чьи-то руки то недоверчиво, то алчно будут тереть облепленный илом и мелкой ракушкой латунный бок. И всякий раз под звуки раскатистого грома, в ослепительном сиянии молний я буду появляться перед своим "спасителем".
– Я – раб лампы! Чего ты хочешь, мой господин?

Мой голос подхватит эхо и понесет его прочь. Величественные деревья будут склонять непокорные кроны, бушующие морские воды затихнут перед моим могуществом. А человек - маленький, нелепо смертный, наделенный десятками пороков и чуть меньшим количеством добродетелей, - даже не поймет какое могущество в его маленьких руках.

– И я... – голос его сорвется на пронзительный визг, – могу просить всё?! Всё, что я пожелаю? И ты выполнишь?
– Я – раб лампы, – повторю я в очередной раз. – И любые три твои желания для меня закон!

Я вижу, как проступает на его лице холодный пот. Как губы его вздрагивают, как вздуваются от возбуждения ноздри. Я вижу алчный блеск в маленьких человеческих глазках и понимаю: он такой же, как и все до него.

Тысячи лет они просят одно и то же: богатство, власть, любовь, талант... и одно маленькое бессмертие. Так, на сдачу. И каждый раз они сталкиваются с тем, что не знают собственных желаний.

Для чего им богатство, если они не умеют им пользоваться? Чего стоит гора из золота, если в твоем сердце пустота? Зачем тебе власть, если ты не готов взять на себя ответственность за других? Для чего тебе талант, если душа твоя – ледяной камень? И чего стоит твоя любовь, если ты её не заслуживаешь?

Ни один из них не знает ответа на этот вопрос. Получая желаемое, обманутые сами собой, они проклинают меня, стирают ладони в кровь, пытаясь вызволить собственное счастье из заточения старой лампы. И всё напрасно.

Зачем вам бессмертие, если вы не можете прожить счастливо свою короткую жизнь?

Слушаю и повинуюсь!

Человечек переступает с ноги на ногу, задумывается. И алчный огонек в его глазах становится мягче. Я знаю этот взгляд.

Есть и те, кто не просит для себя. Тот, кто надеется исправить чужую жизнь, отгородить целый мир от жутких болезней и тревог. Тот, кто желает сделать мир лучше. Но спросил ли он мир об этом? Желает ли мир этого?

Я – раб лампы! Слушаю и повинуюсь!

И вот ваш маленький мир страдает от перенаселения, а многочисленные новые болезни, пришедшие взамен утраченным, размашисто бьют направо и налево. И кто виноват в этом? На чью старую голову летят все ваши проклятия?!
Я – раб лампы! Приказывай, о повелитель!

Из раза в раз я появляюсь в этом мире, предстаю перед незадачливыми везунчиками то в виде огненной птицы, то ослепительно прекрасной женщины, то исполинского огненного чудовища с головою льва, увенчанной бараньими рогами! В череде одинаковых чужих желаний я даже не помню собственного облика, утраченного за тысячи лет. Но разве это для вас важно? Разве это имеет какое-то значение?
Я – раб лампы! Любое твое желание – закон!

Человечек, взвесив все "за", прикинув каждое "против" выпалит свои три желания. Рано или поздно они слетят с его языка. Он получит желаемое и даже не попрощается со мной. Стены лампы сомкнутся вокруг гнетущей темницей, и темнота вновь станет моей единственной невольной слушательницей.

О, если бы хотя бы один знал ответ, чего он желает в действительности! Если бы хоть один знал, кто его таким создал! Почему алчное стремление изменить собственную жизнь, почему маниакальное желание вмешаться в чужую жизнь затмевает разум? Почему ни один не подумал о том, чем он заслужил право на исполнение собственных желаний? Всего лишь потому, что на морском дне он отыскал старую, никому ненужную лампу?

Я бы пошел с ним вдоль берега, оставляя отпечатки босых ног на мокром песке. И наша беседа продолжалась бы до тех пор, пока горячее солнце не окрасит в кармин соленые воды. Мы бы сели на остывающий песок, а море бы под нашими ногами нашептывало свои сказки.

Я бы слушал его, как не слушал ни одного из них за тысячи лет. Я бы послушно внимал его голосу, как неразумное дитя внимает своей материнской колыбельной. Я бы любил его, если такие как я способны на любовь. И был бы свободен.

Я – раб лампы, обреченный до конца дней воплощать в реальность чужие мечты. И ни один из вас не поймет, что это вы – рабы собственных желаний.

***
И вот снова чьи-то руки вырывают из земли старую лампу. И чья-то ладонь стирает грязь и песок с покрытого мелкой ракушкой бока.
– Я – раб лампы! Чего ты желаешь, о повелитель?