Джордано Бруно

Andrea Bosca

Историческая личность

Звезда. 47 лет

Внешность:
Рост: 178
Вес: 68
Телосложение: достаточно строен, в последние пару лет даже худ
Цвет волос: кашатновые
Цвет глаз: серо-голубые

Способности и магия:
Грамотен, владеет несколькими европейскими языками, свободно говорит и пишет на латыни и древнегреческом.
Обладает феноменальной, если сравнивать с людьми, памятью.
О магии этого мира знает, даже писал о ней, но сам колдовать не умеет.

Амулеты, атрибуты, оружие:
Серебряный крестик, зачарованный одним пражским колдуном. Обладает хитрым, хоть и не сложным свойством, вызывая у людей восприятие Бруно таким, как есть. К примеру, он не выглядит на свой возраст, будучи звездой, но это не вызывает ни у кого вопросов.
Розарий с несколькими хрустальными бусинами. Какими магическими свойствами они обладают, Бруно не знает. Полагает, что чётки являются защитным амулетом.
Уникальные объекты, связанные с персонажем:
отсутствуют

Подопечные: нет
Покровители: нет

История:
Падающей звездой сошёл он на Землю совсем недавно. По звездным меркам полвека – всего мгновение. Пришел не ради жизни под светом Cолнца, а чтобы вернуть того, кто, движимый любопытством, ушёл сюда раньше.  Просто вселенная без него вдруг стала холодной и пустой. Люди называют эту потребность в ком-то любовью.  Но он не смог бы сказать братская ли это любовь, отеческая ли, или та, что незримыми нитями соединяет тех, кто не связан изначально узами родства. Он не ведал страха, будучи ребенком, маленьким и беспомощным, и тот, кто склонился над ним, осеняя себя крестным знамением, помянул и Матерь Божию, и Моисея. А потом поднял его, укрыл плащом и поспешил куда-то.
Потом он узнал слова, принял данное ему имя и запомнил, как называть других. 
Для Джованни Бруно и его жены он всегда был сыном, и другие люди считали так же. Из отцовских рассказов он узнал названия звезд и, глядя на свет собственной, попробовал на вкус звучание слова «Мицар». И улыбался, разглядев вторую звезду рядом, когда отец рассказывал, что Алькор могут увидеть только те, у кого превосходное зрение.  Даже с Земли видно было, что они, Мицар и Алькор, вместе.  Впитывая, подобно губке, знания о жизни на Земле, о людях и том, что они полагали важным, Филиппо хотел рассказать им, что знал сам, но кто будет слушать юнца?
Он взрослел и вскоре понял, что земные его родители не могут ему дать ничего кроме любви и  той проклятой доли, какой покарал добрый Бог христиан первого человека, изгнав его из Эдемского сада «в поте лица своего есть свой хлеб, доколе не возвратится он в землю, из которой взят». Мицару такая земная доля претила. Не затем он проделал столь долгий путь, что жизни человеческой не хватило бы его повторить, а воображения – представить. Да и цель его снисхождения в этот мир заключалась в том, чтобы отыскать того, кто был целую вечность рядом, но звездный миг без него оказался пугающе пуст.
И если той связи, что была между ними от сотворения вселенной, оказалось достаточно, чтобы быть уверенным, что он спустился на землю примерно там же, где и Алькор, то выгорев, перерождаясь для жизни на Земле, теперь он не чувствовал её.
А еще  ему нужна была свобода, чтобы жить и вести свой поиск на Земле, свобода такая, чтобы иметь возможность входить не только в дома простолюдинов, но и во дворцы правителей.  А для того, кем он оказался, дорогу туда прокладывало образование  и умение затрагивать души словами, открывая что-то новое, важное, заставляя думать  о  том, что прежде даже в мыслях не возникало.
Первой ступенькой стал университет в Неаполе. А потом, поняв перед кем открываются двери не только лачуг, но и дворцов, Бруно решил стать монахом. Бедность его родителей, которым сложно было поддерживать его и оплачивать посещение занятий в университете тоже была причиной, достаточно понятной окружающим, чтобы не говорить о ней и тем более о настоящих мотивах.  Приняв постриг, он сменил имя Филиппо на Джордано.

Учили, надо сказать, бездарно, заставляя студентов зазубривать бессмысленные глупости, и невежды, не могли рассказать ученикам ни слова правды, потому что сами ее не знали. Бруно знал. И поняв достаточно о том, с чего надо заводить разговор, чтобы считаться знатоком философии, достойным внимания, стал пытаться рассказывать об истинном устройстве мироздания.  Смутил немало умов, не преуспел, зато к тому времени, когда ему предстояло отслужить первую литургию,  понял, как сделать так, чтобы Алькор и другие звезды узнали о том, что их собрат тоже на земле, что ищет их.  И вполне вероятно пожелали бы сами его найти – рассказать этому миру ту истину, которая была очевидна Звездам. Постараться сделать так, чтобы то, о чем он говорил, распространилось и было доступно всякому. И средством для этого были книги. Ему предстояло писать, находить деньги, чтобы печатать свои труды и странствовать,  рассказывая о бесконечности вселённой и мирах, о том, что всё живое, даже звёзды, имеет душу, что магия есть и магия эта – сама жизнь. И хотя Неаполь он покинул, спасаясь от ареста, предупреждённый друзьями,  это не было бегством, просто настал час отправляться в путь.

Сняв монашеское платье, он странствовал и учил, писал и печатал свои книги. И, наверное, если бы они не оказались интересны, если бы их не покупали, он выходил бы на улицу перед университетом того города, где оказывался в тот или иной год, и бесплатно  раздавал их студентам, тем кто просто был грамотен и мог бы их прочесть. И пусть сотни не поняли бы, но Звезда, окажись она среди тех, кто перевернул несколько страниц, всё поняла бы мгновенно!  Учил Бруно не только знаниям о мире, но и искусству памяти, поскольку его собственная, в сравнении с человеческой была чем-то удивительным, а сам он искренне верил, что людям под силу научиться запоминать и день, и час, и всякую строчку, и сказанное кем-то, сколь бы пустым и суетным оно ни было.  Среди его учеников был и король Франции, Генрих III. Его философские труды затронули пытливый ум  английской королевы, а слава мага, совершенно неоправданная, привела его во дворец императора Рудольфа. Годы шли, Бруно всё больше ожесточался сердцем и умом против счастливого невежества людей. Учил их, бывал понят, бывал осмеян, оказывался под арестом. Еретиком его назвали еще там, в Неаполе, но он слишком хорошо знал догматы христианской веры, чтобы кто-то мог с уверенностью уличить его в ереси.

Не стоило приезжать в Венецию. Но… он был здесь раньше и прикипел душой к этому сырому, воняющему плесенью и душком гниющих водорослей городу, где можно было говорить куда свободней, чем в других местах.  К тому же один из патрициев, Джованни Мочениго, оказал ему покровительство, облечённое в желание обучиться искусство памяти.  И хотя Бруно не бедствовал,  средства свои он предпочёл бы пустить на печать книг и в Венеции тоже, и не корысти ради, а чтобы шансы на то, что одна из книг попадет в руки другой Звезды, еще чуть-чуть выросли. Преданный своим учеником, оказавшимся подлещом и доносчиком, Бруно был арестован  и доставлен в тюрьму Святой Инквизиции. Случилось это в конце мая 1593 года. По прошествии девяти месяцев его, по требованию Ватикана, переправили в Рим. Первое слушание его дела стало для Бруно развлечением после томительно-унылого бездействия. А вот методы дознаний, которые были в ходу у добрых братьев, желавших убедить его в том, что он не прав и заставить покаяться,  отнюдь развлечениями не были. Хотя сносил их Бруно, пожалуй, много легче, чем люди…

Связь с вами: ЛС
Частота появления на форуме:
ежедневно.