Любой эльф, выросший в ирландских лесах, от рождения благороднее любого человеческого короля и даже императора.  Во всяком случае, именно так себя и ощущает. Может и не любой – мало ли кому как не повезло с родителями, но Дисглейрио Тэрвен – точно. А уж про немыслимо прекрасное с человеческой точки зрения благородство, красоту жестов, мудрость и манеры  ушедшего в легенды короля Тир Эогайна и говорить нечего! Ни в одном человеческом языке, сколь бы велик и могуч он ни был, не найдется слов, чтобы достойно эти качества описать!

Именно об эльфийском короле, королях вообще, манерах и о том, что важнее – благородство происхождения или же благородство натуры Дис и ши  Тейтри, проживший в мире намного дольше, спорили въезжая в Прагу. Несколькими днями ранее Тейртри, по настоянию кобольда Скуна,  приобрел пару лошадей, хотя никакой необходимости в них не было. Но уж так глянулись лошадки кобольду, что тот изнылся, прося купить их – тем более, что и цену предлагавший их  дворянчик не ломил, объясняя это какой-то слезливой историей. Дис бы послушал – он любил чужие истории, но Тейртри слушать не стал, да  еще и поторговался, сбив цену самую малость – скорее для собственного удовольствия. И вот теперь он и Дис ехали верхом, отчасти из любви к верховой езде, отчасти потому что общество низших, по их мнению представителей волшебного народа, с которыми приходилось делить повозки, их, благородных по натуре, весьма и весьма утомило.
Поссорились они, что удивительно, на выяснении,  кто же благороднее – эльфы или высшие фейри. Разругались и, обидевшись друг на друга,  молчали и остаток прошлого дня, и с нынешнего утра. Потому во дворец императора Рудольфа Дис направился хоть и красивый в своем лазоревом, шитом белым и канареечного цвета шелком, наряде, с пышным беретом в тон платью и начищенных сапогах, но в гордом одиночестве, оставив Тейртри, представлявшемуся людям, как Троица,  самому искать покупателей для привезенного в Прагу молодого испанского вина. Дряное было вино, дешёвое. Но здесь и такое шло за милую душу. Потому Дис с Тейтри еще до ссоры уговорились  требовать с тех, кто готов будет забрать всё и сразу четыре цены сверх потраченного на закуп и с тех, кто брать будет только от трех бочек до полудюжины – просить восемь  цен и позволять сбить десятую часть – не более.
Но в Прагу эльфа и его банду привел вовсе не этот торговый интерес, а почти исполненное обещание добыть чудодейственной воды для одного придворного вельможи.  К нему-то, Джакопо Страде, Дис и отправился, прихватив с собой флакон с образчиком товара. Потому что благородству Тейтри претило рядиться лакеем и нести корзину с винными бутылками, наполненными той самой волшебной водой.

Джакопо Страда, господин хранитель императорских драгоценностей или чего-то там,  когда Диса привели к нему в покои, обрадовался. Сначала. Потом усомнился. Потом лицо его сделалось коварным и хитрым, и он сказал, что надобно испытать товар. «Обманет», - с тоской подумал Дис, прикидывая уже, где бы вызнать про местных колдунов, которым страсть как нужна живая вода. О Праге ходили слухи, будто бы ведьм и колдунов тут предостаточно, поскольку сам император  Священной Римской империи то ли колдун, то ли алхимик. Дис так и не смог понять, почему император Римской империи живет не в Риме,  но решил, что не его эльфийского ума это дело.  А господину Страде сказал, что с удовольствием продемонстрирует эффективность живой воды, было бы на ком.  Как оказалось, было.
И даже убивать никого не пришлось. Потому что Страда тут же повел Диса коридорами, лестницами и через всякие залы, от своих покоев до дворцового ледника, где хоть и было холодно, но не настолько, чтобы мясо, которое предстояло оживлять, не подтухло.  Конечно, лань никто не освежевал и не разделал. Но в ней явно когда-то покопались – грудь и живот несчастного животного были перепачканы уже засохшей кровью.
- А кровь откуда? – поинтересовался Дис, избрав для общения с господином хранителем язык более подходящий для римлянина, чем для жителя Праги.
- Ей вырезали сердце, - сообщил тот с таким видом, словно ничего особенного в том, что у белоснежных ланей вырезают сердца, а потом хранят их трупы по нескольку недель в холодном подвале, не было.
- Понятно. Тогда нужно вставить ей сердце. Живая вода, как вы, может быть, знаете…
- Знаю, знаю, - отмахнулся Страда.

Возникла неудобная пауза. Потому что Страда, хоть и знал про сердце, и даже мёртвую воду с собой прихватил, но не проявил должной предусмотрительности и свеженькое сердце принести в ледник не приказал. Пришлось ждать, пока посланный на кухню слуга, не возвратится с медным тазиком, в котором, прикрытое окровавленной тряпицей лежало сизовато-синевато-малиновое сердце размером с два мужских кулака.  Ждали, конечно же, снаружи, поскольку в леднике воняло. И пока  ждали Страда рассказал, что лань эта – любимица императрицы, и вот, такое горе, такое горе – но однажды нашли её мертвой прямо в саду. И он, верный подданный и честный слуга, решил сделать всё возможное, чтобы не расстраивать Её Величество в тот час, когда она хватится любимой своей животинки.  Рассматривая сердце, Страда высказал сомнения в том, что оно подойдет и посетовал, что не представляет, как его вшить.  Но Дис, будучи  эдьфом, существом волшебным от рождения, сообщил, что магия на то и магия, чтобы решать все эти вопросы через всякие чудеса. И сняв дублет и плащ, отдал их слуге, а сам, закатав рукава тончайшей батистовой рубашки, сообщил, что готов даже сердце самолично в дохлую лань засунуть, лишь бы продемонстрировать будущему покупателю, что привез самую настоящую живую воду, а не какую-нибудь венецианскую подделку.
Что и сделал, героически спустившись в ледник.
Хотя, конечно, удовольствия ему это не доставило. Проще было бы освежевать только что подстреленного оленя. Однако же сам момент, когда, достав заветный флакончик, он его открыл и влил в гниющую рану живую воду,  был, несомненно, приятен.  Лань первые мгновения лежала не двигаясь, потом же вытекшие ее глаза стали наливаться соком, черви с них ссыпались на дерюгу, и вывалившийся язык втянулся в рот. Рот же закрылся в тот самый миг, когда рана на груди затянулась. Лань неуклюже дернулась, засучила ногами и, неожиданно резво вскочив, замелась по подземной камере, где до этого преспокойно хранилась, то есть разлагалась в холдодке неизвестно сколько времени.
Поскольку Страда держал лампу, а Дис был всё же эльфом, то есть был ловчее, сильнее, красивее  и с живыми тварями общался лучше обычного человека, ловить лань и успокаивать пришлось ему. Хорошо хоть берет не потерял, пока рвал провонявшую тряпку на полосы и мастерил ошейник для лани, чтобы, изловив ту, еще её и наружу вывести и дотащить, куда требуется.
Тащить, правда, пришлось, закинув за шею, аки жертвенного агнца, и держа руками  за ноги. Лань, конечно, не блеяла, но дергалась, верещала что-то по своему, по-оленьи, а еще в животе у нее бурчало. Наверное, с голоду.

Думал Дис в эти минуты о том, что придется в Праге искать не только покупателей на живую воду, которую Страда, получив живую лань, раздумает теперь покупать сам, но еще и прачку – рубашку стирать.  Кобольд и мамур из его банды  хоть и были созданиями хозяйственными, но бабьей работой заниматься отказывались. Когда же они дошли до сада, Дис, не спрашивая господина хранителя, опустил свою ношу на землю. Лань, проявив редкостную неблагодарность, вскочила и понеслась, задрав хвост по дорожке.
- А почему у нее глаза зеленые? – задумчиво спросил Дис у Страды.
Господин Хранитель пожал плечами.
- Об этом может рассказать только Её Величество…
Тут он витиевато выругался по-итальяснки и уже на латыни добавил:
- А вот и она. Не забудьте поклониться, господин Саммер.

Дис взглянул в ту сторону, куда был только что обращен взгляд господина хранителя и увидел трех прелестных дам, идущих по садовой дорожке.  Лань, мчавшаяся  по другой дорожке, внезапно остановилась, повернула голову, словно к чему-то прислушиваясь, и далеко не так резво, но безо всякого страха, побежала к дамам.  Дис проследил за ней до того момента, как животное радостно ткнулось мордой  в руку одной из женщин, словно жеребенок, ищущий кусочек сахара в руке конюха.
- Поклонитесь, господин Саммер! – прошипел Страда с неявственно радостной улыбкой.
Дис вздохнул и последовал этому, весьма здравому совету, не собираясь поднимать головы, пока Её величество не пройдет мимо них.

На заговорившую с хранителем артефактов и затем с ним  даму, Дис взглянул с тем интересом, который закономерно вызывают у любопытных красивые люди и красивые вещи. Супруга императора оказалась обычной женщиной. Красивой, очень красивой в сравнении с большинством человеческих женщин,  и молодой.  Белая лань запрокинула голову и смотрела на неё, словно ждала чего-то.  Дис перевел взгляд на испачканный в засохшей крови бок животного и подумал, что неприятный, мягко говоря, душок разложения  еще не выветрился с его шкуры.
-  Нашли, - от  улыбки господина Страды  эльфа замутило – столько в  этой простой, казалось бы, гримасе человеческого лица было лицемерного подобострастия, - нашли, Ваше величество. Она облюбовала место на заднем дворе, видимо, услышала лошадей или её привлек запах сена.
Врал страда легко и вдохновенно. Дис подумал, что легко бы поверил ему, если бы самолично не вложил телячье сердце в грудь лани.
- Она, безусловно, умное животное, но ведь  просто животное.
У  лани были малахитово-зеленые глаза, живые, умные, яркие.
Дис улыбнулся, когда императрица обратилась к нему, с интересом рассматривая тонкие черты её лица, и назвался:
- Саммер. Джон Саммер, госпожа. И, боюсь, мои заслуги сильно преувеличены. Я скромный торговец.
Для скромного торговца Дис был очень нескромно одет.
- И путешественник.  И для меня большая честь встретить вас.
- Ваше Величество, - перебил эльфа Страда, - я решил показать господину Саммеру сад, но мы тотчас уйдем, если наше присутствие мешает вашей прогулке.   Вы позволите?
Дис  коротко цокнул языком, привлекая внимание лани, и та навострила уши, и пусть не сразу, но повернула к нему голову.  Животные белого цвета – редкость в природе. И неудивительно, что такое оказалось в  императорском дворце, но у таких животных не бывает зеленых глаз. Дис поманил лань  движением пальцев, словно обещая погладить и та, раздув ноздри принюхалась, а потом всё же подошла, недоверчиво косясь на руку эльфа – помнила еще, как он тащил её в этот сад.
- И увидеть это восхитительное создание. Никогда не встречал оленей с зелеными глазами.
Дис поднял взгляд на даму, не особенно рассчитывая, что она снизойдет до рассказа ему, незнакомцу, истории своей любимицы.

Дис смотрел на императрицу с невозмутимостью кота, которым, как известно, можно смотреть и на королей.  Ему не часто случалось  видеть коронованных особ человеческого мира,  тем более, настолько близко. Но супруга  правителя Священной  Римской Империи  оказалась на редкость красивой женщиной.  Такая могла вскружить голову  кому угодно. Даже эльфу.  Хотя…
Эльфы и сиды красивых  людей видят для себя скорее добычей, столь же легкой, как ягоды спелой земляники в июле и августе, чем возлюбленным или возлюбленной – слишком короток человеческий век, слишком беспощадна к людям старость. Не успеешь сходить на край света и обратно – а вместо прелестной девушки ждёт тебя морщинистая старуха с тусклым взглядом и редкими клочками седых волос.
- Ваше Величество, - Страда едва ли не шипел от усердия, стараясь продемонстрировать на своем лоснящемся сытостью лице самые что ни на есть верноподданнические чувства, - если вам угодно, я могу вернуться к делам и позже.
Наверное, у господина Страды были основания полагать, что императрица передумает и велит ему присоединиться к её маленькой свите, но приглашения не последовало, и он поклонился снова, принимая безмолвный отказ. А мистер Саммер забылся на миг, любуясь тонкими чертами лица молодой женщины. И мысли его начинались словами «Ах, если бы…».
И думал он вовсе не о том, что могло бы быть, если бы эта женщина была не императрицей, а простой пастушкой, и не о том, что могло бы быть, владей он магией, подчиняющей волю,  думал он о том, что та единственная женщина, с которой он когда-то делил ложе обрекла, сама того не  желая его на бесконечную верность уже даже не ей, а её памяти.  Лесная незабудка,  простенький цветок с лепестками такого же синего цвета, как глаза её возлюбленного, единственный её подарок,   завяла и почернела буквально через несколько дней после того, как Дис, изгнанный и проклятый,  покинул Тир Эогайн.   Свой подарок Тануэн дополнила словами: «если этот цветок завянет – знай, меня нет больше среди живых».  И кто же знал, что это случится так скоро?
- Благодарю,  Ваше Величество, - в голосе Диса звучала печаль, навеянная воспоминаниями, - за оказанную честь.  Вы столь великодушны к простому торговцу,  что я просто обязан буду рассказать об этом всем, кого встречу, когда покину Прагу.  А привели меня сюда дела.  Торговые дела. Они же и не позволят задержаться здесь надолго.
После слов императрицы о глупости животного, которое проявляет ласку к посторонним, Дис  поостерегся  снова гладить лань,  вполне живую, хотя и не столь прекрасную, какой она была бы, не будь её брюхо испачкано  давно засохшей до черна и еще свежей кровью.
- Но мне довольно и того, что я смог лицезреть вас и вашу красоту и увериться в вашей мудрости.  Мне и в самом деле неплохо удается ладить с животными.
Единственная в своём роде лань подняла голову и устремила на Диса взгляд  своих удивительных глаз.
- Если бы я верил в сказки, - небрежно обронил Дис, то глядя в глаза вашей Лани, я решил бы, что это – заколдованная женщина.  Но сказки остались в детстве. А это просто лань.
Расспрашивать императрицу  он, простой торговец, позволить себе не мог, но ничто не мешало ему надеяться на то, что она сама захочет что-нибудь рассказать о своей, судя по недовольному замечанию, теперь опальной любимице.