Чудовище ожидал, что Белль ещё что-то расскажет о своей семье, однако девушка притихла, только снова прижалась к его боку, от которого успела немного отстраниться. Хотя чего он ожидал? Сам забрал её от единственной семьи - "пусть эта семья и наглый ворюга" - а теперь хотел откровений на эту тему? Как если бы пара часов пути что-то коренным образом изменила между ними двумя. Он по-прежнему оставался её пленителем, а она платила за то, что её отец остался цел и невредим.

Но что-то всё же изменило. Например, то, что он теперь думал, что просто представить не может, как это, никогда не знать родную мать. Это казалось тем более печальным для девушки, которой пришлось расти без женского участия, и довольствоваться одними лишь рассказами про женщину, подарившую ей жизнь. Как если бы эта женщина сама была призраком, всегда рядом, но такая же недостижимая, как далёкие звёзды в ночном небе.

"Мне жаль", - он был бы совершенно несуразным, если бы так сказал, пленители и монстры так не говорят. А потому, почувствовав, как девушка тихонько вздрагивает, химера только чуть сильнее обнял её крылом, слега прижимая к себе. Если бы он обнял её и рукой, то   она бы снова согрелась ещё быстрее...

— А когда вы получили свое оружие-проклятье? Когда были еще юнцом или позже?

Если и уходили от темы, то возвращались к нему, да? Бестия устало подумал, насколько много успел, пусть и не называя имён, и без подробностей, выложить о себе Белль за такое недолгое время. Не выясняла ли она всё это, чтобы узнать слабости монстра? Эта мысль не понравилась, но потом холодный рассчёт и звериная суть подсказали, что при первых же признаках предательства он может пойти куда дальше обращения девчонки в, скажем, в того же щенка. Да, сила на его стороне. Хотя и тёмные мысли об этом, и про дурной исход хотелось вовсе выбросить из головы.

- Получил, когда мне было сорок лет. Не самый мальчишеский возраст, а теперь к этому можно добавлять почти сотню, - "так что я тебе в прапрадеды гожусь", - он посмотрел на девушку, прикрывшую рот ладошкой в зевке, и сам не удержался от того, чтобы зевнуть во весь клыкастый рот.
- Чёрт дери, остановимся в первом же доме, который будет видно, - химера поглядел из окна, из которого по-прежнему было видно только стены деревьев по обе стороны дороги.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Дорога до ближайшего жилья длилась ещё целый час. И час этот был... насыщенным.

Белль вдруг решила, что его рука — это очень удачная подушка, а потому её можно было обнимать, чтобы устроиться удобнее. Но, строго говоря, можно было: неловко поджав губы, химера так и не стал отнимать свою руку у уставшей девушки.

В отличие от неё, которая всё же, судя по её выровнявшемуся дыханию, тому, как расслабилось её тело, уснула, Чудовище в тесной карете заснуть вообще не мог. Он забросил львиные ноги на противоположное сидение, но это помогло лишь отчасти. Хотелось просто лечь удобно, вытянувшись, и, желательно, слушая тишину. Снова почувствовав, как проваливается в короткое забытье, слыша все звуки и даже поминутно закрывающимися глазами высматривая любой, даже заброшенный, дом у дороги, колдун ощутил, как ему на бедро что-то упало. Тихо всхрапнув, он полностью открыл глаза, глянул вниз. "Всего-то её ладонь", — чародей снова откинулся было на заднюю стенку кареты, пытаясь поймать хотя бы то забытье.

Однако маленькая ладошка вдруг скользнула вверх, и он проснулся окончательно. Рука Белль продолжила путь ещё выше, опасно близко, даже дыхание слегка перехватило. "Что на неё нашло?" — Чудовище, чуть сдвинув брови, глянул на попутчицу, которая всё так же прижималась к его плечу. А ладошка Белль тем временем неторопливо прошлась, касаясь крупных чешуек вивернового кафтана, по плоскому животу Чудовища, по его груди, пока не скользнула прямо в его заранее раскрытую когтистую руку. Было странно думать что это приглашение, пусть ему и было лестно, но...

Но тут Белль соскользнула на бок.

— Куда?.. — он успел поймать девушку, пока та не упала на пол. И даже не пикнула. Колдун чуть развернул её к себе лицом. Да она просто спит, как сурок! И не проснулась, даже когда он, как мог, помог ей устроиться на его коленях, подстраивая положение крыла под то, как девушка теперь лежала. Белль только, будто так и надо, ухватила правую руку Румпельштильцхена и устроила на предплечье голову, как на подушке. И даже дрёма ему, похоже, уже не светила: слишком явно он ощущал преплечьем, как размеренно вздымается и опадает трепетная девичья грудь.

Потому забрезживший среди деревьев свет из окон небольшого постоялого двора химера не пропустил бы даже при всём желании.

— Белль. Белль, просыпайся. Постоялый двор, — позвал он, слегка пошевелив немгого затёкшей рукой. Девушка повиновалась тут же, и даже подпрыгнула на сидении, смущённо извиняясь и пряча глаза, и будь химера не таким утомлённым, он бы обязательно нашёл пару-тройку язвительных замечаний, чтобы вогнать девушку в ещё большую краску.

Но сейчас он хотел одного — лечь.

Карета, повинуясь магии монстра, легко въехала на небольшое пространство между дорогой и постоялым двором и, описав полукруг, остановилась прямо перед дверями трактира.
— На выход. Розу бери,— забрав у девушки свои плащ и шаль, химера, обняв себя крыльями, быстро надел их и, взяв торбину с вещами и выйдя первым, подал Белль руку.
— Пошли уже, или снова мёрзнуть собралась? — буркнул он, видя, что девушка не двигается.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Если девушка собиралась сидеть и краснеть за то, что весьма любопытным образом гладила его, малознакомого мужчину, а потом и уютно устроилась спать у него на коленях, то Чудовище не собирался из-за этого задерживаться. Белль, конечно, внесла разнообразия в поездку, и он был польщён вниманием, но про себя решил, что большого внимания инцидент не стоил. В конце концов, она хотела спать, он хотел спать, и в таком состоянии каких глупостей только ни совершают.

А спать он хотел зверски. И с его стороны глупостью было подавать девушке обожжёную утром руку.

Стоило маленьким пальчикам сжать его перевязанную ладонь, чтобы опереться на неё, как едва поджившую руку снова обожгло болью, и он зашипел словно растревоженная кобра.

— Все в порядке? Что-то случилось?

Чудовище, сжимая зубы за шалью, посмотрел на девушку. И с удивлением увидел в её глазах беспокойство. "Милая девочка волнуется за своего тюремщика? Она и впрямь не умеет выбирать тех, кто стоит сочувствия", - как только Белль раньше с таким сочувствием всем подряд в беду не угодила, оставалось для Чудовища загадкой. А ещё загадкой странной и непривычной была теплота в груди от того, что кто-то побеспокоился о нём. Последней, кто была в этом чувстве искренней, была Манон, и кончилось для неё всё печально.

- Драконье пламя, то, которым я отбился от призрака в казематах. Обжёгся им сегодня в кабинете, ерунда, - говоря это, колдун старался не вспоминать, как внезапно во время работы сознание перебивала вспышка зверства, из-за которой он чуть пожар не устроил.

Жестом поманив Белль за собой, химера подошёл к входной двери трактира постоялого двора и громко постучал. Открыли не сразу, только на второй стук, что было понятно: вокруг уже было темно, и любые гостиницы и постоялые дворы в это время запирались на засов.
- Вечер добрый. Я месье Гримо, и я тут хозяин. Чем, собственно, могу в такой поздний час? - открыл крепкий, на голову выше химеры, седовласый мужчина с белыми усами и бородой, а ещё пивным животом. Монстр оценил осторожность трактирщика, окинувшего его оценивающим взглядом с головы до ног: позади хозяина стояли ещё двое дюжих мужчин лет тридцати, крайне на него похожих, явно сыновей, и у каждого на поясе была дубинка.
- Добрый. Нам комнату. Отапливаемую, с двумя кроватями, ужин подать в скорости. И лошадей поставить в стойла, напоить, накормить, укрыть, - химера кивнул в сторону кареты. Трактирщик на миг вытянул голову из двери, но на лошадей он глянул мельком, дольше взгляд он задержал на Белль, прикидывая, кем приходятся друг другу его ночные посетители. Один из которых, в длинном плаще, явно привык распоряжаться, а вторая, растрёпанная и в пыли, выглядела так, как будто с пожара убегала.
- Ну, положим, комната есть. Только кровать одна.
"Прекрасно", - химера тихо рыкнул: после тесной кареты ему светила ночь на уютном полу. Может, потребовать у трактирщика вышвырнуть тех, кому с кроватями повезло больше, из их комнат? Но, чёрт, он так устал, что хотелось просто решить вопрос быстрее, не привлекая ненужного внимания, Белль без плаща явно мёрзнет, да и дюжие сыновья Гримо уже глядели не особо дружелюбно на странного постителя, скрывающего лицо за шалью.
- И ужин уже всё, нетути, в кухне очаг потушили, - добавил хозяин, сложив волосатые руки на груди.
- Ну тогда это тебе на розжиг, - ловким движением руки монстр выхватил словно из воздуха серебряную монету. Глаза трактирщика тут же стали прикованы к ней, и в них появилось куда больше интереса.
- За комнату получишь то же, если поторопишься её протопить, - добавил химера, и, для убедительности, выудил из воздуха вторую серебряную монетку.

Трактирщик попереводил взгляд с бестии на деньги, сжав губы, покачал головой, да и кивнул:
- Ну, заходи... те, - добавил он, когда за монстром в таверну зашла и девушка. Громко усмехнувшись, хозяин заведения повёл, в сопровождении, или под конвоем своих отпрысков, обоих постояльцев через пустой, если не считать одинокого забулдыги-барда в дальнем углу, общий зал с длинными столами к лестнице наверх. Там Гримо снял один из висящих на кольце ключей и отпер дверь самой дальней от лестницы комнаты. Кроме одной кровати да почерневшего камина в стене ничего в ней не было, и, судя по тому, как обхватила себя руками Белль, зашедшая в комнату, здесь ещё и было очень холодно. Кинув трактирщику монетку, которую тот весьма ловко поймал и напомнив про ужин и растопку камина, Чудовище принял ключ и закрыл дверь перед носами у поглядывавших в сторону его и Белль двух верзил-сыновей хозяина. Ключ монстр оставил в замочной скважине, затем повернулся к девушке.
- Укладывайся на кровать. Я буду спать на полу. Отдать тебе плащ сейчас я бы и рад, но объяснить мой вид нашим гостеприимным хозяевам, когда они придут с едой и дровами, будет чертовски сложно, - тем более, что сейчас просто хотелось упасть и закрыть глаза.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

— Не за что. Располагайся, — сонно кивнул химера и сам подумал, что уснёт поближе к камину, когда его разожгут, а заодно и к двери, которая была от него недалеко.

За переглядками Белль и пришедшего разжигать верзилы-хозяйского сына Чудовище наблюдал настороженно. Понятно, что при нём этот охранник и шага к Белль сделать не посмеет, но кто его знает. "А она и рада ухмыляться в ответ", — хотя что взять с симпатичной девушки? Это совершенно нормально. Тем более, Белль безвылазно сидела в его замке в полном одиночестве, конечно, она рада видеть других людей. Но со своей доверчивостью могла создать проблем, и вовсе не исключено было, что такой проблемой мог стать дюжий мужик, с улыбочкой для девушки растопивший камин в комнатёнке.

— Есть ещё матрасы? — спросил Чудовище, надеясь на положительный ответ.
— Нетути, сударь.
— Тогда набей большой мешок сеном. Ещё, подай куриное перо, тряпку, какую не жалко, и стакан воды.
Не скрывая удивления такому странному набору, а заодно командному тону незнакомца в плаще и шали, сын трактирщика вышел, почёсывая светловолосый затылок и усмехаясь, точно как его отец.

К счастью, долго себя он ждать не заставил: сперва принёс две миски горячей похлёбки, за которые получил ещё одну серебряную монету от химеры, сверкнувшую блестящим боком в свете от камина, а затем и прошенные у него колдуном вещи.
— Суровый дед у тебя, красавица. Не забалуешь с ним, небось. У моей жены отец ну прям такой же, тоже немного... с характером, — кивнул сын хозяина на химеру, глядя на при этом на Белль и незло усмехаясь. Однако, поймав кислый взгляд монстра, пожал плечами и вышел, оставляя постояльцев одних.
— Убрался, наконец, к чертям собачьим.
"Дед, тоже мне", — сдёрнув с лица надоевшую шаль, а с плеч плащ, колдун с удовольствием расправил крылья на всю их огромную длину, благо комната позволяла, и, с удовольствием потянувшись, помедлил, затем накинул плащ и шаль на худые плечики сжавшейся у камина Белль и сам беспардонно улёгся на пол перед камином на живот, будто так и надо.
— Согреваешься? — оставив без внимания свою миску с похлёбкой, химера пододвинул к себе тряпку, куриное перо и стакан воды и поочерёдно коснулся их, шепча заклинания. Куриное перо превратилось в фазанье, пригодное для письма, тряпка - в лист прекрасной кремовой итальянской бумаги, а вода в стакане - в тёмно-пурупурного цвета чернила. Очинив острым когтем перо, Чудовище отписал короткое письмо своей ученице, которая завтра намеревалась прийти к нему в замок, с приказом остаться дома. Жертвы ему были ни к чему, тем более в её лице. Закончив, он сложил лист бумаги хитроумным образом ещё и ещё, как много раз видел в хрустальном шаре, когда наблюдал за концертами в стране Нихон, и бумага в его руках вскоре стала напоминать маленькую птицу. Открыв взмахом руки дверь, Чудовище поднёс птицу ближе ко рту, пошептал заклинания, подул на неё, и та, взмахнув бумажными крылышками, резво полетела прочь из комнаты и к самому ближайшему окну, из которого вылетела в ночь.
— Уезжаем завтра, ранним утром. Если бы мы проехали ночь, то нам не пришлось бы так нагонять время, но спать в трясущихся колымагах — это просто отвратительно, — "разве что шаловливые руки некоторых девушек внезапно скрашивают путешествие", едва не добавил он, стянув и виверновый кафтан, но, вспомнив про еду, переключился уже на неё. Мяса, конечно, в чечевичной похлёбке не обнаружилось, но хотя бы жир с него был.
— Если думаешь, что успеешь, можешь рискнуть принять ванну. У них внизу стояла бадья. — Доев свою порцию, химера провёл рукой по мешку и, когда колдун упал лицом на него, это уже была большая, набитая пером и пухом шёлковая белая подушка.

В сон он провалился мгновенно.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Даже сквозь сон Чудовище слышал, как Белль ворочилась. Не просыпаясь в полном смысле этого слова, монстр понимал, что девушка спит неспокойно, но опасности в комнате не чувствовал. И от камина шло тепло, а значит, замёрзнуть Белль тоже не могла. Утром же, когда оба они проснулись, химера, перекатившись на спину и потирая локоть, который затёк после лежания на жёстком полу, внимательно посматривал на девушку, чтобы убедиться, что она не заболела. Но, похоже, беспокойство его было напрасным: даже с лёгкими тенями под глазами, Белль легко и бодренько спрыгнула с кровати. Принимая у неё плащ с шалью, Румпельштильцхен сперва уронил их себе на лицо, желая поспать чуть подольше, но пришлось убрать, чтобы выполнить просьбу девушки сделать ей гребень. "Привыкаем к хорошему?" — усмехнувшись, Чудовище быстро преобразил простую ложку в ясеневый гребешок, и, отдав, снова накрыл лицо плащом с шалью, чтобы подремать, пока Белль, как и все женщины небыстро, готовилась к выходу.

Однако подремать не дали, быстро напомнив про его же предложение ванны. Пришлось, в полном скрывающем облачении и зевая во весь клыкастый рот, пойти к хозяину, месье Гримо, который был уже на ногах, организовать девушке мытьё. Трое зелёных мальчишек, столь же похожих на хозяина, как и двое тридцатилетних верзил-охранников, однин двадцати трёх, другой девятнадцати, а третий восемнадцати лет, были посланы за водой. Ещё один восемнадцатилетний, выше и мощнее трёх своих братьев, один понёс большую деревянную лохань наверх, следуя за поднимающимся Чудовищем. Общими усилиями и за скромное вознаграждение услужливых братьев Гримо, ванна для Белль была организована, а, когда она попросила колдуна, стыдливо пряча глаза, покинуть комнату, тот только   усмехнулся и отправился давать указания насчёт завтрака. На вопрос месье Гримо, не натаскать ли его сыновьям ещё и горячей воды, химера ответил, что Белль девушка закалённая и предпочитает ключевую. Нахмурившийся Гримо, кажется, не особо поверил, но смысла им знать, что у него столуется колдун, который одним заклинанием сделал воду тёплой, под восхищённым взглядом Белль, не было.

Сила денег и сребролюбия в который раз себя показывала на ура: несмотря на позднее прибытие Чудовища и Белль, хозяин и его сыновья, получившие неплохое вознаграждение за свои старания, были настроены уже куда как дружелюбнее, чем в поздний час. Ещё один, до сей поры невидимый отпрыск месье Гримо, пухлощёкий и хлопотавший на кухне, получив серебряную монетку, быстро перестал упорствовать в том, чтобы подать к завтраку ту же самую похлёбку, что они ели и вчера, как и всем остальным гостям, а приступил к приготовлению омлета, пшеничных лепёшек с тмином и жареных колбасок с капустой. Довольный собой, химера, желавший впиться зубами во что-то мясное, а не просто понюхать запах мяса, вышел из кухни в заполняющийся к завтраку общий зал, чтобы подождать Белль.

И быстро увидел её на лестнице, вместе с ещё одним персонажем, который перегородил ей дорогу. Сперва это выглядело, как случайность, что высокий парень лет двадцати пяти, похожий — "сколько ж у него этих детей?" — на хозяина-Гримо, едва не столкнулся с виднеющейся в самом верху лестницы Белль, поднимаясь, когда она хотела спуститься. Однако потом он явно намеренно не пускал её дальше, и, уже точно чувствуя угрозу, химера двинулся через зал к ним. "Стоило только выпустить девчонку из поля зрения..."

— Честное слово, мсье, мне надо идти. Мой дедушка ждет.
— Да ты не стесняйся, красавица, ты про себя расскажи. А брат не врал, когда сказал, что ты хорошенькая. Я ж таких куколок в округе вообще не видал никогда, в ближайшей деревне такие бабы, без слёз не взглянешь. Да и тронуть не за что, — поправив завязанный на шее платок, светловолосый парень, ухмыляяся, оценивающим взглядом окинул фигурку Белль, а затем панибратски коснулся её плеча без намерений отпускать. — Подождёт твой дед горбатый, не ломайся.
— Не подожду, щегол,
Мгновенно оказавшийся позади парня химера цепко схватил его прямо за платок, так что наглец и пикнуть не успел, как его втащили вверх по лестнице и начали душить. Он, мощный и высокий, как и старшие братья-охранники, побил руками по запястью бестии, но бесполезно: хватка у монстра была как у орла на горле кролика.
— Ей твоя компания явно не нравится. И, чтоб ты знал, я терпеть ненавижу, когда какие-то наглецы вроде тебя трогают мою собственность, — по-змеиному прошипел монстр, глядя прямо в широко распахнутые глаза "щегла" и резко нагнул его вперёд. Злоба клокотала внутри монстра. Никто, абсолютно никто не имел права касаться того, что принадлежало ему! Химера удерживал сына трактирщика уже у самой последней ступеньки, так что парень едва не висел над лестницей, при этом, если не присматриваться, опасности, грозившей ему, из общего зала было даже не увидеть.
— Твой отец с братьями худо-бедно нас обслужили, пустив в поздний час. Будет жаль, если с моей подачи утро для них начнётся с того, что ты полетишь с лестницы вниз головой.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Чёрт побери, спустить этого типа с лестницы становилось привлекательнее с каждой секундой, с которой Чудовище его держал. "Позарился на то, что принадлежало зверю, и думал, уйдёшь безнаказанным? Да как бы не так!" — а между тем перед мысленным взором вставали испуганные голубые глаза Белль, готовой звать на помощь.

И вдруг они уже обращены на него, но не в мыслях, а в реальности, а сама девушка, красивая, свежая, как утренняя роса, и благоухающая ароматом десятков цветов, стоит на лестнице так, что стоит ему разжать руку, так и Гримо-какой-то-там-по-счёту полетит прямо на неё, ещё и держащую драгоценную розу. Почему-то это, то, как она собой прикрывала наглеца, как и её отповедь, оставили чувство сродни с чувством от подножки. Пусть даже то, что она говорила про то, что контракт её ни к чему более, чем уборка, не обязывает, было, по сути, правдой. Но это он-то теперь плохой, защитивший не из добрых побуждений, а этот придурок хотел "просто поговорить", хватая за руку?

Милая девочка совсем не умела выбирать сторону. И "не трофей", а также "не его собственность", когда они оба прекрасно знали, за кем сила?

— Забавно, в катакомбах тебя всё устраивало, — оскалился за шалью химера, однако начавшего синеть парня всё же выпустил, откинув вбок от лестницы. Тот рухнул на деревянный вытопатнный пол, заходясь в кашле, шумно хватая ртом воздух и держась за горло с платком на нём.
— Интересные в нынешнее время простые разговоры, от которых у девушек страх на лице написан, — не глядя больше ни на кого, бестия зашёл в комнату, чтобы забрать торбину с вещами и ценностями, и, заперев дверь, жестом велел Белль следовать за ним вниз.

Что и следовало доказать, народ внизу в зале, хоть ничего и не видел, но обрывки их разговора слышал, а потому люди косились на странную пару. Завтрак подоспел уже тогда, когда и "щегол" очухался и, бледный, спустился вниз да о чём-то очень живо перешептался со своим старшим братом, видимо, как раз и напевшем ему про Белль. В итоге оба дюжих старших барата с дубинками на поясе угрюмо подошли к месту за одним из длинных столов, за которым сидели Белль и Чудовище, и недвусмысленно высказали вставшему со скамьи колдуну, что хотели бы решить всё мирно, а мирно означало, что уедут странные постояльцы без промедления. Так что завтрак ели уже в карете, которую им весьма быстро и подали. "Провожать" вышла вся семья побитого "щегла", а потому под самый конец Чудовище не мог отказать себе в удовольствии и даже ради тайны не сел на козлы. Он просто забрался в карету следом за Белль, да, постучав по стенке, заставил лошадей, которыми никто, кроме его волшебства, не управлял, описать круг почёта перед постоялым двором и застывшими Гримо (кто-то из них перекрестился), перед тем как карета вновь пустилась в путь.

Управившись с завтраком, химера достал из торбины хрустальный шар. Чародей надеялся заглянуть в него ещё перед отъездом, но Гримо-один-из-кучи спутал ему все планы.

— Пражский королевский дворец, приёмный зал, — произнёс химера, и, по взмаху его руки, в шаре отразился великолепный большой зал главной резиденции короля Священной Римской Империи, а в карете послышались разговоры на латыни, немецком и чешском. Зал был полон людей, разряженых по последней моде, и химера рассчитывал понаблюдать за ними. Возможно, в чьих-то разговорах нет-нет, да и проскочит фраза про мага, способного управиться с мёртвыми, а лучше его имя и фамилия, если она была?
На Белль при этом колдун нарочно не смотрел.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Чудовище слушал разговоры, смотрел на лица, мягко веля магии хрустального шара в его руках приблизить тех или других разряженных придворных или строго одетых советников, проходивших через залу, но, сколько бы ни прислушивался, никаких разговоров о том, кто мог бы управиться с разбушевавшейся нежитью не услышал ни через час, ни через два. И даже на приёме просителей, всё ещё соблюдавшейся при пражском дворе старой традиции, которая должна была продемонстрировать щедрость монарха, никаких просьб к королю о том, чтобы, например, спасти ближайшую деревню от злых призраков или бешеных недоумерших не прозвучало. Хотя, помимо обычных прошений о некотором снижении налогов, урезонить местного графа или подобным, звучали другие, поинтереснее: о помощи с неурожаем посредством вызова дождя, о том, чтобы управиться с наводящим ужас на деревню диким драконом — "как пить дать, опять виверна" — или поедавшим в городке всё, что плохо лежит, да закусывающим горожанами, которые его разбудили, великаном, ласково прозванным выжившими Робином-Бобином. Его Величество король Рудольф выслушивал и либо рекомендовал кого-то из находившихся в зале магов, либо говорил, к кому обратиться, пусть бы прямо сейчас чародей не присуствовал, либо давал указание ближайшим, судя по дороговизне их нарядов, советникам подыскать подходящего кандидата в скорем времени.

Виверна, великан-людоед. Румпельштильцхен когда-то уже сладил с первым, и доказательство, кафтан из виверновой шкуры, было на нём надето прямо сейчас. И со вторым он бы тоже померялся силой, если бы не вышло обдурить. Если бы он был среди тех, кому сейчас давали эти задания в Праге, которая приближалась лье за лье, но оставалась для Чудовища всё такой же далёкой. Он с тоскливой завистью окинул взглядом колдунов и колдуний, в спокойной гордости стоявших и сидевших в одном зале с монархом крупнейшей империи. Он бы мог быть среди них. Мог бы знаться с самим императором, первым правителем, пресекшим гонения на таких, как Антон. Мог жить среди собратьев по цеху, после гонений в молодости и затворничества теперь. Он бы так этого хотел. Но его скорее убьют или посадят в клетку и на цепь, чем допустят ко двору, даже не за то, что он монстр, а за то, что он слишком ценный монстр. Случай в Париже, когда его чуть не пустил на порошки и ингридиенты мастер над проклятьями, наглядно показал Румпельштильцхену, сколько может стоить его собственная шкура: всего-то неосторожность и доверчивость с его стороны. И просто самоубийством было бы светиться в городе колдунов в своём проклятом облике надеясь, что ничего не будет. Нет, дорога в Прагу, чтобы жить там, была ему заказана.

Разве что будь он человеком, сними бы проклятье... Отчего-то именно сейчас он посмотрел на молчащую, как и он, всю дорогу Белль, которая с интересом смотрела в поверхность хрустального шара, и хмыкнул.

И тут карету шатнуло шквальным ветром. Чудовище магией быстро удержал транспорт ещё до того, как тот бы опасно завалился: вслушиваясь в разговоры и наблюдая за жизнью пражского двора, монстр даже не обращал внимания на то, как завывал ветер снаружи и какая буря разразилась. Деревья гнулись и шумели, теряя едва начавшую желтеть листву, роняя ветки, капли дождя собирались в крупные потоки и стекали по переднему и заднему стёклам. В окна кареты было видно, что небо затянуло свинцовыми тучами, и заканчиваться буря в ближайшее время не собиралась. И не закончилась она даже тогда, когда день начал клониться к вечеру, напротив, усилилась.В восьмой раз удержав магией карету на колёсах, Чудовище всё же прекратил наблюдение уже за ярмаркой на главной площади Праги и обратил внимание на дорогу. И как раз вовремя, потому как, не вмешайся он магией, то на одну из взвизгнувших промокших лошадок упал бы сломаный ветром клён. Даром, что карета, похоже, увязла в грязи, поскольку вперёд её тянуть у лошадей не получалось, как они ни старались, да и дорогу развезло. Ехать по ней было не просто сложно, но и попросту небезопасно. "Придётся остановиться до захода солнца. Вот только где?" — Оглянувшись по сторонам из боковых окон, в которых было чуть заметнее, что окружало повозку, Румпельштильцхен не увидел никакого человеческого жилья, даже заброшенного. Разве что в поле по левую сторону от дороги росли на расстоянии друг от друга раскидистые крепкие и старые дубы.

"Ещё одна ночёвка мечты", — колдун постучал по стенке кареты, и кони, не без помощи его магии, вытянули карету из грязи и повезли её уже по полю. Когда они подъехали к самому надёжному на вид дереву с такой густой листвой, что под ним была весьма тёмная тень, Чудовище заставил отражение в шаре исчезнуть, и звуки ярмарки тоже смолкли. Колдун убрал шар в торбину, а сам вылез из кареты, оглядываясь. К его удивлению, под кроной дуба было не то, что не так дождливо, а даже сухо. Падать от шквального ветра видавшее виды вековое дерево явно не собиралось, между двумя мощными корнями его виднелось пространство, уже обещавшее укрытие от ветра, а валявшихся вокруг веток, принесённых ветром со стороны леса и стоящего в отдалении ясеня хватило бы не только на костёр. Решив, что уж если ночевать в поле, то не под ураганными порывами, чародей магией заставил лошадей подтянуть карету поближе к стволу дерева, чтобы повозка защищала от ветров, затем взмахнул когтистой рукой и начал читать заклинания. Ветки, послушные его воле, поднялись в воздух и сложились вокруг пространства между корнями дуба в небольшой навес, а остаток их — в маленький костёр, который колдун поджёг из вместилища драконьего пламени, нашедшегося за пазухой.

Старания сразу оценила подошедшая под навес Белль, которая тут же устроилась греться у золотого огня.
— Смотри, не сунь руки или волосы в костёр. Этот драконий огонь можно потушить только золотом, — сказал химера, магией сплетая из одной золотой пряжи полотнище, которое бы помогло затушить пламя и думая, что это были первые слова, которые он сказал девушке за последние несколько часов. И та тоже надулась, как мышь на крупу, сразу после того, как хмера отделал того "щегла". Что Белль, похоже, не впечатлило, учитывая, что она даже спрашивала Гримо про то, в порядке ли он. Не будь в его голосе столько ужаса, Чудовище и ругательства ему бы не спустил.
— Разогрей-ка что осталось с завтрака, — монстр принёс лепёшки, которых, к счастью, им и на следущий завтрак с лихвой хватит, и горшок с тушёной капустой.
— Пожалуйста, — нехотя добавил он, видя кислое лицо девушки. В конце концов, он им укрытие построил.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Чудовище смотрел на поднявшую брови в ответ на его "пожалуйста" Белль, чуть округлив на миг латунные глаза. Да, и такие волшебные слова, как слова просьбы, тоже были в его арсенале, хотя, опять же, учитывая заключённый под страхом нанесения увечий отцу Белль контракт, химера не удивлялся, почему для девушки это было сюрпризом. Что она аж заморгала, при этом густые реснички её очаровательно затрепетали.

Монстр хотел было протянуть нехитрую снедь Белль и усесться к костру, как та вдруг заявила, что понятия не имеет, как греть еду на костре. "Она серьёзно? Чего тут уметь-то?" — теперь уже химера неверящим взглядом глянул на растерянную и оправдывающуюся девушку. Нет, он, конечно, прекрасно понимал, что не все женщины умеют готовить, но что-то такими ему представлялись только представительницы благородных слоёв и голубых кровей. Остальные же в его понимании обладали чуть ли не врождённым навыком готовки в любых обстоятельствах априори. Но, если подумать, и правда, ни разу не побывав в походах вряд ли сообразишь, как разогреть, а не пожарить пищу на костре. Он сам во время скитаний после превращения пару раз превратил свой обед в угли. "Горе ты моё", — беззлобно подумал химера, глядя на Белль, поставил еду у костра, снял плащ с шалью, накинул их на вновь мёрзнущую девушку и уселся рядом. Желание дуться на неё за то, что она попыталась защитить того "щегла" на постоялом дворе как-то даже поубавилось при взгляде на её виноватое аккуратное личико.

— Смотри-учись, всё не так сложно. Фокус просто в том, чтобы не скинуть всю еду в костёр. Ну, и чтобы посуда была подходящая, а ещё камень плоский, на нём как раз лепёшки хорошо греть. Вот и всё, — щелчком пальцев колдун превратил глиняный горшок с капустой в чугунок, а как только приметил на земле большой круглый камень, не вставая, приблизил его к себе магией и, коснувшись, придал ему нужную плоскую форму, отколов волшебством всё лишнее. Смахнув с него пыль и положив его поближе к костру, чародей выложил на камень лепёшки, а заодно и чугунок поставил, осторожно орудуя рядом с костром заживающей правой рукой. — Ждать недолго, этот огонь горячее обычного в несколько раз.

И правда, очень скоро всё было готово, а из лепёшек, как бы быстро их ни убирали с камня путешественники, две даже чуть подгорели. Вспомнив, что у них совсем нет воды или вина, чтобы утолить жажду, химера соединил каменные осколки волшебством в небольшой таз и выставил его магией за пределы спасительной кроны дуба, затем приступил к еде.

— Тот подонок на постоялом дворе не сделал тебе больно? — начал Румпельштильцхен. Тема ему не нравилась, но она всё равно витала в воздухе, и затронуть её было лучше раньше, чем позже, перед этим ходя вокруг да около.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...

Всё в поведении Белль говорило, что простого "да" или "нет" Чудовище на свой вопрос не дождётся. Слишком напряжённой стала девушка, сидевшая, поджав губы, неотрывно глядя на льющий стеной за кроной дуба дождь. "Или тот ублюдок всё же навредил ей?" — колдун внимательно окинул девушку взглядом, хотя по укрытой его плащом сжавшейся фигурке ничего сказать не мог. Да к тому же она ещё и отвернулась, и он едва видел её лицо. Чародей хотел было повторить вопрос, как Белль заговорила сама. 

И, как оказалось, изначальные предчувствия химеру не обманули. Девушка, к счастью, сказала, что с ней ничего не случилось, успокоив, и, горько усмехнувшись, заметила, что "щегол" просто не успел. "Ещё бы он успел", — стоило представить, что кто-то мог сделать больно Белль, как за этим быстро представлялась картина этого кого-то со сломанной рукой. Девушка тем временем поблагодарила за то, что монстр её защитил, что дало на пару секунд почувствовать гордость. Однако затем это чувство быстро сошло на нет, когда Белль вдруг как прорвало и насчёт собственности, и насчёт казематов. "Перестань сотрясать воздух и ешь лучше", — хотелось сперва отмахнуться от половины слов, которые не сильно нравились, как от назойливой мухи. Опять обвиняет, вместо того, чтобы просто быть благодарной за помощь! И какая неженка, не нравится ей, когда всё называют своими именами. Кто сильнее, тот и владеет тем, кто в услужении. Это поколения графов и лордов доказывали, затаскивая служанок к себе в постель, а недовольных или строптивых слуг выгоняя из замка или поря на конюшне. "Как можно не понимать такую очевидную ерунду?"

Однако для Белль это всё была не ерунда вовсе: девушка чуть не плакала. Монстр даже в темноте и неверных отблесках золотого драконьего пламени увидел, как в уголках больших голубых глаз и на длинных ресницах девушки блеснули слезинки, которые так и не сбежали по её бледным щекам. Невольно Чудовище отвёл свой взгляд от Белль, которая выглядела такой грустной и потеряной. "Настолько её задело, что она кому-то принадлежит?"

Как оказалось, и на то были причины. "Пытались купить? Кто?" — представлять, а тем более под становившийся всё горше с каждым словом голос Белль, что за неё, и, как пить дать, за её пользование хотели заплатить, откровенно раздражало. Кроме того, будило любопытство узнать, кто был такой смелый, что хотел прибрать девушку к рукам. А ещё...Чудовище тихо фыркнул, поняв, что ему было просто прямо сейчас жаль девушку, за которую когда-то хотели заплатить, как за товар, а теперь оказавшуюся из-да своего дурака-отца в настоящей ловушке. В одной клетке с монстром, угрожавшим покалечить её семью, и из которой было не сбежать, сколько бы стенок ни отсутствовало вокруг, как, например, прямо сейчас, под древесной кроной, обещающей защиту зашедшим под неё путникам. Химера тихо вздохнул. Теперь он, пленитель, жалеет пленницу? Вот это номер.

— Я не вещь. И если плата за ваше заступничество — признание себя вещью, то я справлюсь сама. Как-нибудь.

На минуту повисло молчание, прерываемое только шумом ливня, треском костра да пофыркиванием лошадей.

"Справишься сама? В большом мире, который ты только познаёшь, ещё и соприкасаясь с волшебством, о котором ничего правдивого не слыхала до пары последних дней?" — посмотрев на грустную девушку, Чудовище тихо вздохнул. Нет, он понимал, что сейчас было нужно Белль. И, пусть и не всё в нём было с этим согласно, стоило вспомнить их столь открытый разговор в карете и подумать, что такого может больше не повториться, а ещё представить, что печальное личико девушки — это будет единственное выражение её лица, которое он будет видеть, колдун понял, чтó нужно было и ему самому.

— Я сожалею, что назвал тебя "собственностью". Как ты и сказала, ты обещала мне только услуги горничной, а на большее мы не сговаривались. В трактире я... погорячился, — сложив когтистые руки на груди, произнёс монстр. Подумать только, а ведь всего пару дней назад видеть только печаль на её лице, отравить её жизнь из-за другой, предавшей его женщины, было если не целью, то источником удовольствия. Теперь заставлять Белль грустить не хотелось вовсе.

И всё же одно обстоятельство оставалось неизменным, и химера был в нём непреклонен.

— Тем не менее, твой отец попытался обокрасть меня, и ты платишь за него оговоренную цену, а потому ты здесь. Если бы ты знала, чтó он чуть не украл и за чем ты сейчас присматриваешь... — девушка оказалась весьма проницательной, коли сама поняла, что всё закрутилось из-за волшебной розы, однако рассказывать обо всех свойствах цветка монстр не решился. Пусть он не хотел её расстраивать, а она сама была и красивой, и милой. Чародей больше не сливал портрет Белль и Анны воедино, но такие важные сведения, как ценность чудесной розы другим не доверял: расскажи он Белль, что в цветке заключена вся его человечность, его душа, кто знает, как девушка придумает обращаться с таким знанием. Может, даже каким-то образом обойдёт запрет на порчу его имущества. С неё станется, она умная, когда очень хочет быть такой.

А потому он всё же решил перевести тему:

— Однако же, мне интересно, кто тебя пытался купить? Ты попадала в плен? Или заезжий принц предлагал твоему отцу большие отступные, едва тебя увидев?

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...