В ответ на "спасибо" и выражение искреннего удивления на личике Белль Чудовище легко улыбнулся. Конечно, она не ожидала подарков от такой жути, как он, однако колдун был рад, что заколка пришлась девушке по душе.
— Завтрак стынет.
"И то правда", — отведя взгляд, когда Белль потопталась на месте, и кивнув, химера вновь расположился у костра. Уплетая за обе щёки мясо и лепёшки, он в какой-то момент заметил, что девушка отложила вилку и взялась за еду руками. Сперва это показалось немного странным, будь Белль так удобнее, она бы сразу так и начала. Однако затем то, что он не один в своих походных дикарских манерах, было неожиданно приятно, пусть это и был маленький и вовсе не изысканный жест.

Остатки завтрака путники уложили в чугунок и приготовились в дальнейшую дорогу. Загасив костёр, колдун волшебством запряг пощипывавших траву лошадок в карету и сел сам вместе с не забывавшей про розу Белль. Глядя на девушку, красоту которой невозможно было не увидеть с самого первого взгляда, а теперь элегантно одетую, Чудовище подумал, что Белль очень естественно смотрится в обитой алым шёлком и бархатом карете. Словно это и было её место, в достатке, в окружении красоты, подходящей ей самой, в каком-нибудь королевском дворце или зажиточном купеческом доме, как у итальянских евреев, а вовсе не днями напролёт скрести полы и бороться с пылью. Однако он сам поставил такое условие в их контракт, а магические договоры были нерушимы. "Нерушимы, но и не высечены в камне, если нет условия, запрещающего чародею как-то его изменить", — колдун задумался, глядя на девушку, возившуюся с платком. Что если аккуратно предложить ей что-то другое, что-то умственное, возможно, для начала в библиотеке, она же говорила, что любит читать...

Её внезапный вопрос прервал мысли, и Румпельштильцхен кивнул. А затем сперва подумал, что ослышался. Она сказала, что у него привлекательное лицо? Ещё и приятное. Он чуть вскинул брови, вновь ощущая тепло в груди. Конечно, она поправилась, но всё же это было два комплимента в его сторону как ни крути. Хотя с утра спросонья можно, конечно, много наговорить. Но...

Тут одна мысль пришла в голову, но он не хотел, не смел поверить слепо. Химера чуть склонил голову на бок, внимательно глядя на девушку. Сперва "привлекательное лицо", потом смутилась, неловко улыбалась, а теперь отводит глаза. Могло ли так быть, что... Нет, он же прекрасно знал, за что с ним были женщины, лишь Манон, сперва слепая, увидела в нём иное, но не Белль же, такая же добрая, но зрячая... И всё же, могло ли быть так, что он ей тоже хоть немного нравился?

Абсурд, у них вовсе не так всё началось, как с Манон, которую он избавил от насильника-мужа, слепоты и помог трактиру. И всё же...

Румпельштильцхен сперва немного рассеяно кивнул в ответ на слова девушки про удобства сыроедения, однако затем незло усмехнулся её серьёзности и бесхитростности. Заодно на мгновение представив Белль в химерическом облике.

— Кстати, про трапезы. У тебя... — химера показал на своей щеке, имея в виду, что к щеке Белль что-то прилипло, а именно тонкий листочек розмарина.

— Погоди, — когда убрать его у Белль не получилось, колдун сам, нагнувшись,  потянулся к ней. Его рука лишь на секунду остановилась у её лица, однако затем он мягко коснулся девичьей щеки большим пальцем, убирая лист. Замерев на миг, мужчина ощутил, будто касание отозвалось лёгкими искрами в кончиках пальцев. Как он и ожидал, кожа Белль была словно шёлк, такая мягкая и приятная. Но важнее было, как она к этому отнесётся и что скажет ему даже без слов, поэтому Румпельштильцхен не отводил взгляда от глаз Белль.
— Розмарин, — пока не убрал руку вновь.

Подпись автора

Словно раненный зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне...