Подданные английской королевы свято верили, что их повелительница покидает столицу каждое лето из-за обычных для этого времени года вспышек чумы, однако же этой заразы Элизабет не боялась. Людские хвори не только ничем не грозили ши, но и служили неоспоримым оправданием для затворничества или внезапного отъезда в ту или иную удалённую резиденцию, где можно было, не опасаясь посторонних и излишне любопытных взглядов, отдохнуть от постоянных иллюзий и побыть самой собой хоть самую малость. А ещё можно было немного, на самую малость, утолить жажду знаний, поиска истинной родни, остатков фэйри и ши, что давным-давно бесстрашно бродили по местным лугам и холмам.

Элизабет искренне поражала и невероятно раздражала тщательность, с которой потомки Адама старались изничтожить любые напоминания о волшебном народе, будто опасались, что само упоминание о фейри может вернуть их былое могущество. Впрочем, почему "будто бы"? Королева сама была живым доказательством того, что, только прояви малейшую неосмотрительность, и хитрые ши проникнут в самое сердце людского мира. При мысли об этом губы Элизабет искривились в усмешке, а рука потянулась к крупной розе на кусте.

Уильям Говард, мелкий барончик, наивно полагал, что именно эти розы, чьё буйное цветение прославило его на весь Беркшир, и были причиной венценосного визита - страсть королевы ко всему красивому и одновременно уникальному была известна далеко за пределами Англии. Отчасти он был прав, но лишь отчасти. Да, цветы были божественно красивы, но заслугой тому было не искусство садовника и не божественный промысел, а магия. Та самая, что текла в крови и самой королевы, та, что звала настойчиво, манила, сулила и завораживала, и та, что обманывала. Ведь надаром именно в иллюзиях так поднаторели ши.

Однако в этот раз всё было несколько иначе, чем во время других подобных находок. Привлечённая магическими следами на окраину Беркшира, Элизабет и подумать не могла, что магия, питавшая роскошные розовые кусты, окажется столь мощной, словно ещё вчера здесь резвились фэйри. Свежие, сочные лепестки будто бы звенели от наполнявших их чар, и устоять от прикосновения оказалось невозможно...

Заподозрить неладное королева не успела. Не успела даже вздохнуть, как вечерние лучи солнца превратились в полуденные, а пение птиц разбавили струи бившего посередине двора фонтана. Зато сразу же заметила, что роза, за которую до сих пор держалась, стала неуловимо другой. Впрочем, не только роза. Растерянно оглядевшись, Элизабет обнаружила себя стоящей недалеко от галереи не то палаццо, не то загородной резиденции, из тех, что строили далеко от родной Англии, там, где солнце светит ярче, а море теплее. Пожалуй, кто другой испугался бы, заподозрив дьявольские козни, но только не королева-ши, которая сама была горазда водить окружающих за нос. Нет, осознав, что оказалась далеко от дома, Элизабет ощутила неподдельный азарт, чувство, повинуясь которому, она как пускалась в странствия сама, так и с лёгкостью отправляла других.

Переведя взгляд с мраморного фонтана на обрамлявшую патио галерею, королева заметила прислонившегося к стене мужчину: относительно молод, хорош собой, со вкусом одет. И всё же, что-то с ним было не так... Мокрые волосы и камзол? Но мужчины сумасбродны и редко когда отказывают себе в сиюминутных желаниях, а прохладные струи фонтана так и манят в полуденный зной. Впрочем, не только с мужчиной тут было что-то не так. Будь это хоть городской дом, хоть загородная резиденция, здесь не должно быть так тихо. Даже если хозяева в отъезде, в богатом доме всегда остаются слуги. Жизнь в таких местах не замирает ни на мгновенье, однако же кругом не было ни души.

Оторвавшись от розового куста и сделав пару шагов в сторону незнакомца, Элизабет уже хотела его окликнуть, но в последний момент осеклась. Во-первых, потому что вдруг запоздало подумалось, что, раз она не знает, где находится, то и угадать, на каком языке заводить беседу, было не просто. А во-вторых, потому что, глянув мельком на свои ладони, поняла, что чары розового куста не только перенесли её из беркширской глуши, но и разрушили иллюзию, превратив уродливую старуху (как бы ни льстили придворные) в ту, кем являлась на самом деле - молодую женщину с бледным лицом в обрамлении рыжих кудрей. Поразмыслив ещё с мгновение, Элизабет решила, что так даже к лучшему: молодость располагает к себе, да и инкогнито сохранить не помешает.

- Сударь, всё ли с вами в порядке? - решившись, она уже не испытывала ни смущения, ни робости, и обратилась к незнакомцу на итальянском, выбрав язык на угад. Сойти за местную Элизабет не пыталась, прекрасно понимая, что выдадут и платье, и непривычный выговор, но вела себя так, будто мужчина заплутал в законных лесах королевы фей, а не она сама буквально свалилась ему на голову из ниоткуда.