В этот Самайн колдун оставил в замке их всех. И старшие из дюжины, устроив для всех пирушку в трапезной, гадали – к чему бы это. Средние забавлялись едой, творя то рыбу со вкусом капусты, то мясные яблоки, с виду, как настоящие, то напиток, похожий на кровь, только вкусом похожий на сидр. Младший, всего год проходивший в учениках, смотрел на это во все глаза, и бледные пальцы его рук, застывших над столом, непроизвольно шевелились, всякий раз, когда он мысленно повторял понятое из увиденного. Ему было на вид лет десять, а на самом деле всего семь. Остальные, притом что были совершенно разными, внешне выглядели молодо, но сказать наверняка, сколько каждому лет не смог бы и опытный портретист. Может, восемнадцать, а может – все двадцать пять. На самом деле старшим из учеников был тот, кому и восемнадцать-то можно было дать с натяжкой. Тонкокостный, со скуластым лицом и длинной шеей, он выделялся и благородством черт, и взглядом – задумчивым, словно нездешним. Его лицо, безусловно, красивое, портил лишь длинноватый нос с заметной горбинкой. Звали его Томасом. В прошлом году, когда Кромахи привел Билли, младшего, Томас думал, что именно ему будет велено встать из-за стола и покинуть вороний замок, потому что его учение закончено. Но нет. Ушел Карл. А до него ушли Сэм и Джон, и другой Джон, которого называли красным за цвет волос, чтобы не путать с тёзкой. Все они были младше и проучились меньше. И в ремесле колдовском им было далеко до Томаса.
Девушка, которая его любила, но которой он сам не дозволил идти к колдуну и просить испытания, пройдя которое, могла бы она просить для Тома свободу, вышла замуж. Он думал о ней с горечью. И винил себя как за то, что остановил для нее время, надеясь сохранить ее юность и свежесть, как за то, что обиженный, снял эти чары. И пусть прошло уже десять лет, пусть она раздалась вширь, родив четверых детей, а блеск в ее глазах угас, он жил памятью о былом чувстве или надеждой на новое. За стенами вороньего замка царила ночь. Последняя ночь года, как было когда-то. В этом году ему исполнилось двадцать шесть. И ровно двадцать лет он провел в учении. И пусть в замке не было ни часовни, ни креста, Кромахи с полнейшим безразличием относился к тому, что некоторые из его учеников молились. Вот и теперь, сцепив пальцы, Томас глубоко вздохнул, прежде чем произнести первые слова «Символа Веры». Просить Пресвятую Деву о том, чтобы колдун, если вернется с новым учеником, прогнал именно его, было смешно и кощунственно, но к каким еще высшим силам он мог обратиться?
- Холодно, - подал голос Билли, до которого никому из старших не было дела.
- Ступай к себе и грейся под одеялом, - ответил ему кто-то.
Мальчишка шмыгнул носом.
«….Единственного Его сына, господа Нашего…» - мысленно прочёл Томас и ощутил, как раздражение, поднявшись в его душе тёмной волной, смыло весь настрой на молитву.
- Да научите этого балбеса зачаровывать одежду, - процедил он.
«Балбес» втянул голову в плечи и уставился на Тома испуганным, битым котенком.
- У меня не получается, - шепнул он.
«Вот же тупица», - подумал Том, закатывая глаза, но чары на куртку и драный, еще настоящий плащ Билли набросил.
Тот одними губами прошептал: «спасибо».
- Лучше сними и повтори сам, - посоветовал Том, невольно копируя и мимику и интонацию наставника.
«Сними зачарование, пойми и повтори» - и так всякий раз, когда что-то не получалось.
Билли кивнул и встал, промямлив, что пойдет спать.
- Как думаешь, Финн, - не выдержал Том и обратился к сидевшему рядом с ним рослому детине с красным лицом, - Кромахи приведёт сегодня ученика?
- А тебе-то что? – беззаботно улыбнулся тот, - Притащит стаю новых ворон – это точно, гоняй их потом, к делу пристраивай…
- А ты думал, что потом все, кого мы будем учить, к кому привязываться, окажутся здесь таким же вот вороньём?
- И что с того, - пожал Финн плечами, - золото, меха, почёт, путешествия – этого он не отнимает. А оно дорого стоит, такое учение. Ворону в год я ему не пожалею!
Финн хлопнул по столу пустой кружкой, и она тотчас наполнилась элем, сотворённым, конечно же, им самим.
- Когда-то и я так думал…
Том вспомнил покосившиеся дома, старые мельницы, чердаки, куда ходил порой с Кромахи в такие вот ночи. Бывали они и в богатых домах, даже в замках. Там-то как раз бывшего учителя встречали тепло и радостно, без холодной ненависти во взгляде. «Ворону в год – не жалко».
Покинувший трапезную мальчик зажег для себя голубоватый огонёк, чтобы осветить лестницу, по которой ему предстояло подняться в свою комнату, такую же большую, как у других учеников. Он не знал, стоит ли летать вороной по замку, как делали одни или лучше сколько возможно времени проводить в человеческом теле, но чувствовал что это важно. Чувствовал, но не мог объяснить почему. И в очередной раз раздумав лететь, решил, что будет делать, как Том, старший и лучший из учеников. А Том в ворона обращался лишь, когда срочно нужен был учителю. Даже в город собираясь, не летел, а брал коня.
Том подумал, что конём ведь был кто-то из тех людей, которые вечно обращены в ворон. И ему стало страшно и как-то… мерзко. Он задержался на площадке между лестницами и посмотрел в окно. По ночному небу неслись, стремительно меняя форму облака, подсвеченные ущербной луной. Воображение мальчика разыгралось, едва он угадал в очертаниях одного из облаков волка. И тотчас верхняя часть другого показалась ему похожей на всадника на коне…
Он перекрестился, а потом почти бегом преодолел последний лестничный подъем, оказавшись в зале, в который выходили двери комнат, где жили ученики колдуна.
Когда-то, еще год назад, Том вместе с братьсями и сестрами спал в комнатке, меньшей, чем та, где нынче стояла его кровать. В память о тех днях остался лишь старый, прохудившийся до дыр суконный плащ. Из одежды он вырос и Дирк, тоже один из учеников, наколдовал ему новый дублет, штаны, рубаху и отличные сапожки.
Раздеваться он не стал. Под одеялом было бы холоднее, чем в зачарованном платье. И тут вспомнил, что советовал Том. Задумался, сев на кровати.
«А вдруг не получится наложить снова снятые чары?»
И тут ему показалось, что в комнате кто-то есть.
Ощущение было таким отчетливым и жутким, что Билли с перепугу зажег в пальцах не маленький огонек, голубоватый светоч, которого обычно хватало осветить пространство футов в десять вокруг, а яркий, золотистый шар. Такие ему удавалось создавать, но вот удерживать долго получалось только если ничем другим не заниматься.
комнату залило ярким светом.
Тени разбежались, попрятались под мебель и в складки покрывала. Но страх остался.
- Кто здесь? - Билли решил, что кто-то из ребят решил напугать его, сделавшись невидимкой. И хотя ни разу не видел, чтобы кто-то делал так, отчего-то не сомневался, что все они так умеют.
- Оскар? Шон?
Золотой шар сначала потускнел, потом, повисев пару мгновений призрачной сферой, растаял…
В комнате снова стало темно.
Отредактировано Cromachy (2022-01-18 11:25:26)